пИпА

Блаженная схимонахиня Мария (Матукасова, 1908-2000) 1 сентября 1997 года. Недавно отец О. был у Марии Ивановны. Она до полуночи не отпускала его домой. Все говорила: «Авария, авария». Была в большой тревоге. Возможно, провидела грозившую отцу О. беду... А на следующий день он узнал, что примерно в это время погибла в аварии... принцесса Диана! Ее смерть потрясла весь мир. Священник сказал мне: «Тут особое попущение Божие о монархии... Бог не отступился от монархии! Вот в чем смысл этой неожиданной смерти...» Эта «авария» произошла в то время, когда принцесса Диана решилась на роковой шаг хотела принять другую, нехристианскую веру... * * * 22 июня 1999 года. (День начала Великой Отечественной войны). Приснилось, будто приехала из монастыря Мария Ивановна. Ее определили куда-то в полуподвал, к ней туда идет множество народа. Я прохожу без очереди, как «свой», причем несколько раз: сначала один, а потом с кем-то из домашних. В первый раз я дал ей денег, а во второй раз не успел достать деньги из кармана она благословила меня, причем, когда она меня благословляла, у меня одна ладонь была голая, а на другую ладонь была надета перчатка (уже во сне я понял, что это что-то означает, но до сих иор не знаю что именно). Вдруг Мария Ивановна говорит: «шесть Дагестан» (или «Татарстан», сейчас уже не помню. Но я воспринял ее слова как относящиеся к событиям на Северном Кавказе. Слово «татары», как я понял, в этом сне употреблялось в первоначальном значении, то есть как «иноверцы»). Я сказал, что не понимаю смысла ее слов. Она снова произнесла: «шесть Дагестан» (или «Татарстан»). Но эти слова опять не вместились в мое понимание. Тогда она уже ясно говорит, «расшифровывая» сказанное ранее: «Война с татарами... Будет там война...» Я ей говорю: «А мы победим?» – «Нет, говорит старица, вряд ли... Крови много прольется... Уйдут они от нас... А мы зря мы... глупые, не понимаем...» «Как же так, возмущаюсь я ее «непатриотичными» словами, оставлять в России «пятую колонну», врагов, да еще в таком количестве 30 тысяч, нет, не 30 тысяч, а 3 миллиона! Да разве так можно? Нет, этого нельзя допускать...» А Мария Ивановна мне отвечает: «Я сегодня перед сном молилась (сейчас такое время, что и Святое Причастие домой не дают! не в тему вдруг посетовала она), и вот во сне мне Господь открыл, что война будет с татарами...» * * * Вспоминает монахиня Евгения (Мавринская): Однажды бужу-бужу матушку, никак не добужусь... Наконец, добудилась. Спрашиваю ее, где она была. Отвечает: «В Париже...» – «Что ты там делала? «Народ гибнет... – Народ спасала...» – «Кто тебя послал-то?» – «Матерь Божья». * * * Господу было угодно открыть нам живую подвижницу, избранный Свой сосуд, блаженную Марию Ивановну Матукасову. Вот уже двадцать лет она подвизается, приняв подвиг юродства, в селе Кинель-Черкассы Самарской области. Приютили ее верующие сельчане в скромной избушке при тамошней Вознесенской церкви. О встрече с блаженной старицей мы и хотим вам рассказать. Еще издали, на подъезде к селу, замелькала между стволами деревьев стройная колокольня Вознесенской церкви. Мы волновались: как-то встретит нас старица? Сложится ли наш разговор? От самарских ее почитателей мы слышали, что имеет она дар предвидения, весьма страшный для грешников вроде нас. Еще слышали мы, будто вещая эта старица в свое время предрекла перевод Высокопреосвященного Иоанна из Самары на Санкт Петербургскую кафедру. А Преосвященный Сергий будто бы еще мальчишкой получил от нее предсказание, что станет Владыкой Самарским. Все это в точности и исполнилось. Было с чего нам волноваться. Но устроилось все весьма благодатно. В церкви нас встретила матушка Агния женщина с удивительно добрым лицом и приветливым ласковым голосом. Мария Ивановна сейчас в избушке, сказала она. Идите, она будет рада. Она любит гостей. Мы замялись и, стараясь еще хоть чуточку оттянуть момент времени встречи, стали расспрашивать: – Научите, как нам себя вести?.. Может, стоит сначала с отцом настоятелем поговорить?.. – Да что вы, она у нас добрая. Любит чаем гостей потчевать. Вы не волнуйтесь. А отец настоятель через пятнадцать минут сам придет. Давайте я вас к ней провожу. Пройдя через тесный церковный двор, мы вошли в приземистую избушку. В избушке было две комнаты, в обеих вдоль стен был сколочен дощатый настил для отдыха богомольцев, кругом валялись какие-то тряпки, висели на стенах простенькие иконы. В первой комнате за высоким столом сидела совсем маленькая, скрюченная старушка. Вокруг нее шмыгали несколько сытых кошек. – Мария Ивановна, – обратилась к ней матушка Агния, – к вам гости. – Хорошо, хорошо. Будем чай пить с сахарком и мякиньким хлебушком, – пробормотала еле слышно старушка и, отложив «Журнал Московской Патриархии», который читала до нашего прихода, принялась хлопотать у стола. Мы окончательно растерялись. Но, к счастью, в доме не оказалось хлеба и мы с радостью вызвались сходить в магазин. – А денюшки у вас есть? – спросила Мария Ивановна. – Есть, матушка, есть, – ответили мы чуть ли не хором и с безтактной поспешностью вышли из избушки. Признаться, тогда было чувство некоторого разочарования. Ожидали увидеть нечто величественное, «не от мира сего», а здесь гробовая бабулька, согбенная, два вершка от земли... Вернувшись с буханкой свежего хлеба и пакетиком пряников, мы застали Марию Ивановну, читающую все тот же «Журнал Московской Патриархии». Когда мы расселись подле нее, она стала читать вслух. Статья была богословского содержания, но старушка читала ее очень внимательно. Таким образом просидели мы безсловесными истуканами минут десять, начиная уже втихомолку посмеиваться над нелепостью ситуации. Но затем кто-то не выдержал и задал вопрос: – А что, матушка, людей к вам много приходит? – Бывают, бывают, – оторвавшись от чтения, внятно произнесла Мария Ивановна, а затем понесла какую-то совершенную околесицу: – А что им, придут и все хлебушка просят, картошечки. Как не дать. Картошечка крупная нынче и свеклочка хоть куда: идет, идет; ее с маслицем да на печь. За кило триста рублей просят, куда это, плохо... Закончив эту безсмысленную тираду, старушка как ни в чем ни бывало продолжила чтение. Читала она без очков (это в восемьдесят шесть-то лет), да и слух у нее был отменный, вот только речь неудобопонятна, с частыми придыханиями и старческой скрипотцой. Тогда мы еще тщетно силились обнаружить в читаемом что-то вроде «второго дна» какое-нибудь прикровенное наставление, но это было напрасно. Потом мы уж поняли, что чтение это нужно было лишь для того, чтоб нас успокоить и дать нам возможность освоиться. Следующий наш вопрос был таким: – Надо ли ждать духовного возрождения России? – Еще хорошо, хорошо будет, – был ответ, а далее вновь последовал какой-то безсвязный набор слов. – А Царь на Руси будет? – Почему же не быть, когда все к нему с уважением?.. Будет! Блаженная старица отвечала охотно, с удивительной быстротой улавливая суть наших вопросов, словно заранее знала, о чем мы ее будем спрашивать. Постепенно мы поняли, что по сути ответ заключается в первой фразе, а далее следует наворот безсмысленных предложений, сбивающих с толку и рассеивающих внимание. Принцип такого ответа «классичен» для Христа ради юродивых. Но порой в этой безсмыслице проскакивал некий намек, случайное вроде бы слово или восклицание, и этот намек провоцировал уже личные, совсем неожиданные ассоциации. И в конечном итоге каждый из нас понимал лишь то, что предназначено было лично ему. Записать на бумаге полные ответы Марии Ивановны совершенно немыслимо, и поэтому мы ограничимся лишь первыми фразами, в которых дается ответ более общий, без подсказок к домысливанию. Вот наш диалог: – Будет война в России? – Зачем же будет она? Не будет... – А голод? – Картошка знатная уродилась, а свеколка какая крупная... – Доживет ли кто-нибудь из присутствующих до конца света? Ответ неразборчив, но мы понимаем, что нет. – Есть ли в наш век великие святые? – А как же не быть... – Вы Владыку Евсевия помните? Он, говорят, вам к зиме носочки теплые присылал... – Как же, помню... Это монах... монах... – Пошлет ли Господь здоровье нашему Патриарху? – Здоров, здоров будет: поболеет чуток и еще долго не будет болеть... На некоторые наши вопросы блаженная старица ответ не давала, путая нас в совершенно безсмысленных фразах. Значит, не надо было нам этого знать. Потом, волнуясь, мы стали расспрашивать о глубоко сокровенном о личных падениях, трудностях, недоумениях. И в ответах Марии Ивановны мы ясно чувствовали полное знание наших жизненных ситуаций. Было страшно. Шутка ли слышать над собой приговор, можно сказать, последней инстанции. И знать при этом, что он обжалованию не подлежит! Изумление наше все возрастало. А в речи блаженной, безсвязной на первый взгляд, все чаще сверкали жемчужины сжатых мыслей. За каждой фразой ее, брошенной словно бы невзначай, открывались неимоверные глубины, недоступные для плотского разума. И почему-то вспоминалась при этом Евангельская простота слов Спасителя, поражавшего иудеев запредельностью смысла самых простых и обыденных слов... Но особенно удивляет, бросает из холода в жар, когда в словах юродивой, произнесенных с какой-то особенной интонацией, неожиданно вдруг «мигнет» тебе какая-то потаенная мелочь, только тебе одному и известная во всем мире деталь. Вот уж когда вспоминаешь и понимаешь буквально слова Писания о том, что каждый волос на твоей голове сосчитан. Весь ты со своими греховными «тайнами» как на ладони пред очами Всевышняго. Эх, помнить бы только об этом всегда!.. * * * Рассказывает Анастасия Федоровна Иванова: Однажды Мария Ивановна ходила по церковному двору и бормотала негромко: «Убьют вас, убьют...» Я боялась. Думала, она про всех нас пророчествует. А потом помолилась и поняла: это она те страшные времена провидит, когда брат пойдет на брата, сын на отца, народ на народ... А вообще, я давно заметила, она чувствует, что вокруг нее в мире происходит. Если Мария Ивановна в хорошем настроении, то, значит, все вокруг хорошо. А иной раз не хочет она ни с кем разговаривать, только читает. Значит, где-то пожар, или, может, кого-то убили. * * * – Мария Ивановна, будет царь? – Будет. ...А потом я задал вопрос, который, возможно, не стоило задавать. Мне рассказали, что весной и летом Мария Ивановна часто брала лопату, ножик или топор, шла на церковный двор и принималась у всех на виду косить и жевать траву. Смысл прозрачен: Россия на пороге голода. Еще я узнал, что в последнее время Мария Ивановна запасает много хлеба, бережет его, просит, чтобы ей приносили хлеб. «Значит, пора нам всем сухари сушить», толкуют многие. Но ведь еще год назад на наш вопрос о голоде Мария Ивановна ответила: – Картошечка славная уродилась, а свеколка-то – во! Во! – и показала руками величину уродившейся свеколки. И вот грозное пророчество... Я спросил прямо: – Мария Ивановна, голод будет? – Будет, ответила мне она. Я с удивлением посмотрел на Анастасию Федоровну. – Может быть, я что-то не так расслышал? – Будет, будет, продолжала блаженная. Пение будет церковное. И люди с иконами пойдут. И ЭТОГО УЖЕ ИЗМЕНИТЬ НЕВОЗМОЖНО. – А скоро будет? Я доживу? – Доживешь... * * * Вспоминает иеродиакон Александр (Матюхин): – Старица несомненно обладала пророческим даром. Но на вопросы она не всегда отвечала прямо как правило, это были притчи, иносказания... При мне старец архимандрит Кирилл спросил ее: что нас ждет? Она ответила притчей: «Вода, песок, глина... Кирпичики лепят, кирпичик к кирпичику подгоняют, печка русская тепло-тепло... Хлеба, булок много...» Что имела в виду старица? Может, гонения, ссылки... Бог весть. Я ей говорю (я был тогда келарем в обители): «Матушка, может, нам консервами запастись?» – «Молитвой запасайтесь!» – ответила старица. * * * МИКРОЧИП Блаженная схимонахиня Мария (Матукасова) во время своей земной жизни часто снилась людям, хорошо ее знавшим. Отвечала во сне на так и не заданные ей (а только помысленные) вопросы, давала советы, предостерегала, успокаивала... Ее связь со своими духовными детьми не прервалась и после ее смерти. Я расскажу о своем сне, который увидел под утро 12 декабря 2000 года и который считаю своего рода духовным завещанием старицы как мне лично, так и многим из тех, кто чтит ее память. Этот сон приснился в самый разгар борьбы с «идентификацией», когда кампания по присвоению ИНН (идентификационного номера налогоплательщика) достигла апогея и когда многие верные переживали период отчаяния, почти богооставленности... Борьба с этим злом электронной кодификацией далеко не закончена и теперь. Вопрос этот еще долго не потеряет для нас своей актуальности. И потому очень важно мнение матушки Марии (во время ее земной жизни проблема эта только-только возникла, и мы не успели как следует расспросить ее о грядущем испытании). Я публикую этот текст по своей дневниковой записи (с небольшими сокращениями), сделанной сразу после пробуждения от сна. ...Начало. Я причастился Святых Таин и вскоре вдруг оказался в том месте, где блаженная схимонахиня Мария принимает посетителей. К ней выстроилась длинная очередь, но так как Мария Ивановна нездорова (я это вижу по ее усталому лицу), то и не разговаривает ни с кем (разве только скажет в ответ одно-два слова) а лишь благословляет. Так что очередь идет весьма быстро и я не безпокоюсь о том, успею ли подойти к матушке Марии. И вдруг, когда от всей очереди осталось только 3-4 человека, Мария Ивановна машет мне рукой, подзывает к себе. Я удивляюсь, куда она так спешит, раз очередь уже почти кончилась. Подхожу, оттесняю женщину, которая была первой в очереди. Она этим весьма недовольна, что-то возмущенно говорит мне в спину. Я на нее не обращаю внимания, так как ведь «меня сама старица пригласила»... Но когда услышал, что женщина что-то недоброе говорит в мой адрес, гневно обернулся и что-то резкое ответил ей... А когда занял прежнее положение, Марии Ивановны рядом со мной уже не было!.. Ее увели куда-то. Вижу ее возле выхода, маленькую, рядом с двумя высокими мужчинами, которые бережно под руки выводят ее куда-то. Куда? Мне объяснили, что за ней приехали люди из монархического центра и сейчас повезут ее туда. Я за ними. Возле трапа самолета Мария Ивановна останавливается. Кто-то из монархистов хочет ее сфотографировать на память. Делает снимок. Я застываю на месте, чтобы не испортить кадр, но после щелчка, воспользовавшись паузой, подбегаю к матушке (а в тот момент, пока наводили объектив фотоаппарата, я корил себя за грубость в обращении с той женщиной, которая стояла в очереди. Мою вину перед ней усугубляло одно обстоятельство – ведь я причастился Святых Таин и должен был вести себя достойнее...) Подбегаю к старице, прошу у нее благословения. Она благословляет меня. Мы идем рядом к трапу самолета. На этом самолете она сейчас улетит в «монархический центр», так что времени остается немного. Я обещаю старице найти ту обиженную женщину и извиниться. Прошу ее молитв о ней... Вот и трап. Мы с Марией Ивановной медленно поднимаемся наверх. Это единственная возможность поговорить с глазу на глаз, и я ей решаюсь воспользоваться: – Мария Ивановна, мы еще с вами увидимся? – спрашиваю у нее. Она в ответ молчит. Потом отвечает уклончиво: – Знаешь сам, какие сейчас времена. Даже священники не знают о том, что с ними завтра будет. И вдруг она неожиданно заговорила о каком-то уже изготовленном микрочипе (из области технической эсхатологии, микрочип этот хотят вживлять людям под кожу на правую руку), который пока лишь имеется как изобретение, но его вот-вот могут канонизировать. Я не понимаю, в каком значении она употребляет это слово «канонизировать». Ведь для меня более привычно употребление этого слова по отношению к святым, прославляемым Церковью... И вот вдруг кто-то, мне не видимый, но, как оказалось, слышавший нашу беседу, объясняет мне, что здесь «канонизировать» означает «принять», «пустить в производство», начать массовое внедрение... И мне нужно, продолжает вновь старица, пока не поздно, уже сейчас начать писать против этого микрочипа! А чтобы я понял, о чем идет речь, она сообщила мне его порядковый (или какой-то еще) номер 7 600... Даже во сне я удивился ему: более привычным было бы 666, а тут какое-то странное, ни о чем не говорящее число... И вот мы дошли до самого верха трапа. Впереди дверь в самолет. Старица протягивает какую-то небольшую железочку, размером меньше наперстка, и говорит (да я и сам догадываюсь), что это тот самый микрочип, который будут вживлять людям под кожу. Я подержал в ладони эту железку и положил у трапа самолета, постаравшись запомнить, как микрочип выглядит, чтобы потом узнать... Но Мария Ивановна зачем-то вновь берет его и кладет, но уже в другое место. Мне пора уходить. Говорю на прощание: «Обо мне помолитесь... о моих домашних... особенно о них...» и... съезжаю по почти гладкому трапу вниз, при этом больно ударяясь большим пальцем правой руки обо что-то при съезде. Это меня расстраивает вдруг от ушиба пойдет кровь? (Ведь я же сегодня причащался...) Но кровь не идет, хотя и след от ранки на пальце будет... На этом просыпаюсь с ощущением абсолютной достоверности пережитого. Не сразу я понял, что же хотела сказать мне старица, дав как ориентир число 7600. Это и сейчас до конца остается загадкой. Но один из моих знакомых, узнав от меня содержание сна, предположил, что речь идет не о «номере», а о дате. Этот сон мне приснился в год от сотворения мира 7 508-ой... Впрочем, и эта трактовка далеко не безспорна. Ведь «о дне том и часе» не знают и Ангелы Небесные... В свое время, я думаю, все прояснится. Но что уже «близ есть, при дверех» мне вновь дала понять великая старица. Раб Божий Антоний, г. Самара. * * * «ПОЕЗДА... ПОЕЗДА...» Обычно в Покровском кафедральном соборе Мария Ивановна сидела с правой стороны, там, где фреска святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Я тогда не думала, что это может означать. Но, когда Марию Ивановну похоронили в часовне во имя этих святых мучениц, я поняла, что садилась она там не случайно. Она приезжала к нам часто, примерно каждые пять дней. Иногда она ночевала у меня дома. Бывала в квартире учительницы Евгении, которая жила, по выражению матушки Марии, «в мужском монастыре» (раньше там был Свято-Никольский мужской монастырь). Помню, незадолго до перестройки она пропела нам такие слова: «Загудели, зашумели провода Мы такого не видали никогда...» И вскоре началась перестройка, жизнь пошла совсем по-другому. Еще примерно в это же время она нам пропела: «В последний бой, кровавый бой Ведет нас Роза Люксембург...» Что означает это иносказание, я пока не поняла. Как-то раз Мария Ивановна мне говорит: «А чем народ-то будешь кормить? Хлеба-то нет, ну, трава останется...» Сейчас я в церкви просфоры выдаю «народ кормлю», как и предсказала мне матушка Мария. Однажды Мария Ивановна задумчиво произнесла: «Поезда... Поезда... А первый поезд пойдет из Краснодара». Я поняла, что эти слова что-то важное означают, но что именно не знаю. Был случай, приехала я к ней в Кинель-Черкассы, а она мне дает учебник немецкого языка и говорит: «Читайте, читайте...» Я удивилась и спрашиваю ее: «Зачем мне немецкий учить?» «Пригодится, тут их (немцев) скоро много будет». Однажды я сидела на лавочке рядом с Марией Ивановной, и вдруг она мне говорит: «Запомни 14 сентября!» Я ее спрашиваю: «Что это будет?» «Успение Божией Матери», ответила старица. Только когда 14 января 2000 г. матушка Мария скончалась, я поняла прикровенный смысл ее слов. 14 сентября начало нового церковного года. 14 января начало гражданского нового года (по церковному календарю). Ведь она прекрасно знала, что Успение Божией Матери 28 августа. Это она говорила о своей смерти. Записано со слов Галины, работницы Покровского кафедрального собора г. Самары. Из книги Антона Жоголева "Блаженная схимонахиня Мария"