Ностальгия

[Voyager]

Может где-то и есть эта тема, не нашёл. В это время прошли моё детство и юность да и многих из вас. Кто помнит Астру ещё при СССР? Демонстрации 1 Мая, Дни Рыбака, старую Набережную, площадь Ленина, что-нибудь интересное из этой жизни да и саму жизнь, первые джинсы (помню какое это было счастье у меня пацана), магнитофон Романтик, мечту о 99-ке, очереди, импорт, толкучки и т.д. Делимся, выкладываем фоту. Мне интерсно порассуждать о той жизни думаю и вам, может что новое о старом узнаем.

Просьба не флудить, не троллить, не хамить.

[korrdi213]

набери в поиске слово ностальгия... .. просто апни тему..

[НикНик]

Первые джинсы мне привез однокурсник (Хусейном звали), родом из Иемена, в 80-м году. Я тогда учился на 2-м курсе дневного отделения в АГТУ (Астрыбвтуз) - на повышенной стипендии, вечером работал там же на 1/2 ставки в электроцеху, но купить подобные настоящие фирменные джинсы - было выше моих финансовых возможностей. Счастье было конкретное.

Мясо выдавали студентам по талонам, по 1 кг - только тем, кто жил в общаге. Интересно, что первый раз в институт попал через окно, чтобы пойти на танцы в фойе главного корпуса, тогда еще был школьником. Это потом мне предстояло 5 лет учиться и 3 года работать в нем. Не знаю как сейчас, а тогда профилирующая кафедра (Элекрооборудование судов) заботилась о своих студентах, как о собственныхдетях. Помню свой шок, когда первый раз попал за границу - в 1982 году, и сразу на Канары (остров Санта Крус): изобилие, радостные загорелые люди, причем все трезвые, ребятишки многонациональной группой танцующие поперек улицы под огромный переносный магнитофон. Потом Щотландия, встреча с настоящими хиппи. Африканский джин (самогон). Ловля маленького (как наш судак) тунца вручную в безбрежной ЦВА (Центрально-Восточной Атлантике), причем ловили несколько сотен тунцов в день - на 5...6 человек.

Интересно было первое золотое время кооперативов в СССР. Свой инженерно-технический кооператив мы организовали в 88 году, у меня работало до 15 ребят - классных инженеров. Зарабатывали высокой квалификацией - и довольно хорошо, машину можно было купить за несколько месяцев. "Золото моют" в переломные моменты - так было и тогда, когда нам, кооператорам, предприятия могли платить с фонда развития производства (по нашим меркам - бездонного), не трогая при этом собственный фонд з/п (который всегда был жестко ограничен). Мы выполняли заказы на разработку и модернизацию электроники в среднем в 8 раз быстрее и 4 раза дешевле, чем традиционные исполнители (институты, КБ и пр.).

Моральная обстановка в стране была гораздо более здоровой, чем 15-20 лет спустя.

И (важно!) стали доступными компьютеры, т.н. IBM-совместимые, тогда еще на DOS, с ЦВЕТНЫМ монитором! И тогда еще мало кто мог на них работать. Нам не верилось, что когда-нибудь компьютер появится в каждой фирме и конторе. А иметь его дома - могли только единицы...

[Инженер]

Может где-то и есть эта тема, не нашёл. В это время прошли моё детство и юность да и многих из вас. Кто помнит Астру ещё при СССР?

Если интересно, то вот старая тема "Астраханское прошлое, на волнах памяти" http://forum.astrakhan.ru/index.php?showto...2458&st=200

 

Правда, на первых страницах уже картинки удалены, но их можно найти в "Легендах и былях..."

[Инженер]

...сны, сны, сны... постоянно возвращают нас в прошлое. Уходят в никуда, в пустоту друзья и родственники, да просто обычные люди, которые составляли привычное, близкое окружение. Их больше нет, и никогда не будет. И хотя нас окружают новые друзья и новые соседи, боль утрат тяжелой ношей все сильнее давит на плечи. И только сны дарят нам милые добрые знакомые лица, которые оказались в воспоминаниях, в начале длинной дороги, которой мы называем жизнью... Граница между снами-воспоминаниями и явью, гра-ница между полузабытым прошлым и настоящим, не она ли и есть ностальгия... Смотрю сейчас на современный мир... что-то сильно поменялось в нем, что-то стало совсем не так, как было. Мы выдумали ложных богов, мы создали никчемные пустые культы, мы стали поклоняться ненужным вещам, забыв ценности прошлого... только кажется иногда, что тот самый «совок», который как кость стоял поперек горла, над регалиями которого смеялись и издевались, именно он подарил нам настоящие ценности человеческого бытия. А мы это пропустили как-то, не заметили, пронеслись мимо с гиканьем ско-рым коптящим громыхающим паровозом, оставив «совок» на далеком полустанке нашей юности. А ведь именно он научил нас простым радостям жизни. Не отсутствующим рогом изобилия, сверхдостатком, делением на касты, болезнью стяжательства, а.... своей уравниловкой, одинаковой полунищенской зарплатой, невозможностью обеспечить себя не только бытовыми вещами, а и предметами для духовного развития, как-то книгами, музыкой, картинами... Все это появилось сейчас… мы просто захлебнулись в потопе информации, мы задохнулись под завалами доступных культурных средств, еще не веря в длинные цветастые книжные полки, заполненные не политической макулатурой, а нескончаемыми "бестселлерами"... но почему-то это не доставляет той радости, которую доставляла книга, купленная по случаю в букинистическом магазине, или одолженная на время знакомыми и прочитанная в один присест, или рассказ, напечатанный в журнале, или кассета, переписанная у знакомых, или картинка, вырезанная в "Огоньке". А ставшие теперь экспонатами наших ментальных пыльных музеев кефирные бутылки, молочные треугольники, авоськи и настенные ходики, почему вы милее, ближе мне теперь, чем цепторовские кастрюли? Но даже не это было самым ценным. Ведь именно тогда мы были ближе друг к другу. Мы же не осознали самого главного - человеку нужен сам человек, человеку нужны беседы при свечах, человеку нужна природа, та самая, зеленая, с речками, ромашками и белогривыми лошадками-облаками из неведомых стран… Да-да, простая незамысловатая природа, привычная некогда нашим предкам зона обитания, на которую мы стремимся выехать хоть не надолго, буквально вырываясь из городских джунглей и хищных лап повседневных постылых забот. Мы заперлись в бетонных и каменных стенах, стали "новыми" и "старыми русскими", окружили себя барахлом, богатством, утратив чувство меры, разрушили этим и не только этим старые связи, старых друзей, утратили веру во что бы то не было, кроме веры в самих себя, стали смотреть на окружающий мир через экраны телевизоров, которые обстреливают нас ежедневно из электронно-лучевых трубок потоком обмана, гнусностей и ужасов и обманули себя, назвав это смыслом жизни... Это ли не суррогат настоящей полноценной жизни? А если так, то почему мы как слепые котята ползем теперь друг к другу из прошлого сквозь мрак и холод, как рыбы, продираемся сквозь электрон-ные сети, отовсюду, со всех уголков земного шара? Почему жмемся друг к другу, как будто от холода, сбиваясь в тесную кучку в чуждом нам мире? Наверное, это трудно понять умом... Утратив с течением времени почти всех, кого мы знали в прошлой жизни, мы находим утешение в редком общении друг с другом… по крупицам собирая то, что нас тогда объединяло... вспоминаем старые гимны, ищем в дебрях интернета старые песни, вспоминаем антураж старого мира и с иронической улыбкой на лице, но с ностальгической невыразимой тоской в душе, взираем на уцелевшие фотографии знакомых до боли вещей, да что там вещей, черно-белые фотографии близких, друзей, соседей по двору, знакомых, сотрудников из совконторы, всех, кого мы знали, с кем так мило беседовали когда-то... Эхехех... А сейчас их нет, и мира того тоже нет, и образовавшийся вакуум этот совершенно нечем заполнить... Кроме воспоминаний и новых встреч и бесед, которые хоть как-то скрашивают унылые минуты ностальгических приступов, которые с возрастом повторяются чаще и чаще... Не это ли нас объединяет и подсказывает простую мысль - человеку нужен человек, не только новый друг, новый знакомый, а и тот, который светлым облаком проплыл через его жизнь и растаял во времени, стал воспоминанием... Такой вот неожиданный душевный вопл, написанный криво, почти во сне, когда на улице еще темно и горят звезды, но именно такими воплы души и бывают, криво написанными... конечно, возможно это только мое имхо, конечно, меня поддержат немногие, но... сегодня во сне мои родители были снова молодыми и здоровыми, меня окружали старые друзья, а я был опять маленьким советским мальчиком...

[Инженер]

Тем, кто не застал...

 

А вы знаете, что на месте теперешнего сгоревшего центрального универсама стояла церковь? Стояла, матушка, а потом ее снесли. И начали ставить основу будущего здания. Обкопали все вокруг, обнесли зеленым забором, забили сваи и слепили каркасс из бетонных плит и опор. На три этажа. А потом все мирно заморозили на период в три года, пока страна готовилась к олимпиаде 80, и на Олимпиаду кинули всех строителей, которые строили универсам. И вот в этом, огражденным зеленым забором, пространстве стали происходить интересные события. Во первых, мы будучи учащимися средних классов облюбовали это место для своих постоянных игр и военных сражений с соседскими мальчишками. Мы соорудили там домик с железной крышей!!!, даже посадили там куст чайных роз и прикормили щенят, у которых мать погибла под машиной. У сохранившейся старой лестницы, находящеся видимо, некогда в подвальных помещениях церкви мы разводили костер и варили в консервной банке чай, за что нас однажды арестовал миллиционер. Он бегал за нами вокруг Братского садика, а когда, казалось, что мы оторвались, он вышел нам навстречу из толпы %)

Между прочим, под церковью были могилы, там хоронили монахов, в подвале строящегося здания мы обнаружили множество человеческих костей. Черепов не было, а ребер, позвоночников и больших берцовых костей было много, особенно у западной стенки, где кости лежали неглубоко в песке. Так что универсам стоит на костях. И еще в подвале повесился мужик, которому изменила жена. Он провисел там всю ночь, а наутро его нашли алкаши. Вот и призадумаешься теперь, почему пострадал универсам. В северо-западном углу один мужик поймал девчонку и пытался ее изнаисловать в старом сарае, его засек мент и мужик был вынужден бежать. Потом мент бегал за нами, как за свидетелями, так как мы видели, как мужик ту девчонку тащил. Потом Олимпиада прошла и строители начали достраивать универсам, и с любимым нами местом было покончено.

Чуть севернее располагался старый дом моего друга, их потом переселили, а в одной квартире был радиолюбитель, он оставил на полу много радиодеталей и мы их ходили собирать, а потом нас там поймали пацанята из приюта, который за белым лебедем и дали там нам троим оглушительной п...ы

Вот так...

[Инженер]

Советскому мальчику посвящается…

Любознательному, разностороннему,

пытливому, впечатлительному,

навечно оставшемуся там,

куда нам нет возврата…

 

Моя ностальгия, подобно мозаике, сложена из цветных осколков-впечатлений, оставшихся от советского детства в красном галстуке. Никогда больше я не воспринимал с такой полнотой все разноцветное многообразие окружающего мира, наполненного щедрым светом, большими деревьями и знойной тишиной улиц провинциального городка. Никогда я не видел столько солнца и зелени, никогда больше я не мчался по улицам на велосипеде, подгоняемый теплым ветром, не знал я что такое скука, хандра и испорченное годами здоровье. Моя советская жизнь была полна детских забав, приключений и увлечений, но за день я успевал сделать многое, потому что детское ощущение времени намного отличается от взрослого. С возрастом ощущение быстротечности времени обостряется. Чувство сожаления о том, что не сделал, не успел, не досказал, не долюбил ребенку просто незнакомо – это уже наше, взрослое. В детстве время тянется долго-долго, день становится полярным даже в нашем южном городишке, а ночь длинна, и ее хватает на звезды, полчаса маминых криков «Дима, домоооой!» и удивительные сны о далеких странах и мирах, в которых меня нет, но в которых я обязательно побываю. Когда-нибудь… А мой день – это глава, да что там глава, целая часть ненаписанной книги, мой день нельзя описать двумя словами, он даже не вместится в формат школьного сочинения, потому что он полон событиями и впечатлениями, а еще больше он оставляет после себя новых задумок. Даже если он заполнен не только играми, а, о ужас, еще наполовину сидением в школе и домашними уроками. Но есть такая замечательная вещь, как летние каникулы. Уррра! Меня переполняет чувство воcторга! Мне не идти утром в школу, мне не надо зубрить уроки, разве это главное в жизни?! Главнее всего слазить с фонариком в старинное бомбоубежище за червями, сходить на рыбалку, запустить бумажную ракету, наполненному всамделишным охотничьим порохом, напечатать фотографии, слетать на велосипеде за кормом для аквариумных рыб на центральное городское Лебединое озеро, записать фантастический рассказ в общую тетрадку, сварить себе суп с лапшой и сушеными грибами, которые продают старушки на базаре, потом обязательно почитать «Приключения Тома Сойера», принесенного отцом, перебрать коллекцию радиодеталей и пополнить ее за счет сломанного приемника, накануне выменянного у друга на набор марок. А мой летний день начинается просто. Когда я просыпаюсь, одно ухо прижато головой к подушке и абсолютно ничего не слышит, а другое улавливает звуки гимна СССР за стеной у родителей. Слышу шуршанье маминых тапок, с трудом открываю один глаз и вспоминаю. Мы же договаривались с другом о рыбалке! Но есть одна сила почище всякой чудовищной гравитации у границы черной дыры, про которую я вычитал из фантастической книги, да так и не увиденной накануне ночью в самодельный телескоп. Эта сила не дает мне оторваться от подушки, эта сила манит меня в запредельные миры детских снов, она тянет и тянет меня обратно, и я все глубже погружаюсь в глубину, увлекаемый невыносимым желанием поспать. Но тут срабатывает некий аварийный сигнал и я с трудом освобождаюсь из сетей коварного бога Морфия, встаю голыми ступнями на холодный крашеный пол, плетусь в туалет, потом наскоро пью холодный чай из граненого стакана в мельхиоровом подстаканнике, на котором изображен профиль Ильича, надеваю кеды с приклееной сбоку резиновой блямбой - футбольным мячом, беру удочки и червей и выхожу во двор. Через минуту из темного прямоугольника двери подъезда медленно появляется такое же чудо с заспанными глазами и парой бамбуковых палок.

- Здорово! – говорю.

- Здорово, - мрачно отвечает невыспавшийся приятель, - ну что, пойдем на рыбалку и сазанов больших наловим?

Я смеюсь. Только вчера мы совершенно загоняли купленный отцом кассетный магнитофон «Воронеж-404», и минут пятнадцать орали наперебой в микрофон про эту самую рыбалку и сазанов.

Мы идем на берег реки с бетонированными берегами, забираемся под мост и там, у самой станции, перекачивающей воду Волги в городскую речушку Кутум, ловим мелких сазанчиков на единственного червя, поскольку банка с остальными червями успевает скатиться по бетонному откосу в реку. Настроение великолепное, несмотря на то, что пришлось один раз даже съехать в одежде и с удочкой по скользкому склону в царство Нептуна вслед за червями. Но целый день впереди, я успеваю обсохнуть на июльском солнце, а ведь еще надо не только слазить в подвал старого дома, чтобы найти, по слухам, спрятанный там неким стариком сундук с кладом, а и поковыряться на берегу Волги, у самой кромки воды, где за ночь волны, возможно, вымыли из грунта несколько старых монеток и каких-нибудь железяк. Домой я прихожу с тремя сазанчиками в целлофановом пакете и пятью килограммами ржавого мокрого железа, с которого капает на полы вода, перемешанная с илом. Дома бабушка, она колдует у газовой плиты над обеденным борщом и еще жарит мне любимую картошку на большущей чугунной сковородке. Я высыпаю железки на газету и начинаю их перебирать. Попадается несколько монеток 1924 года, но в основном всякий железный хлам, ржавые гвозди и подозрительные обломки, в воображении превращающиеся в осколки гранат или даже бомб. Через несколько дней все равно это странным образом исчезает. Несомненно, в этом виновата мама, как я подозреваю. Вполне вероятно, что если бы мама не проводила время от времени таких «профилактических мероприятий», то в одно прекрасное время я мог бы один выполнить однодневный школьный план по сдаче металлолома. Но я не обижался на маму, так как меня в тот момент занимали другие более важные проблемы. После разбирания археологически ценного, нет, даже не так, а как бы сказал некто в кепке, «архиважного» железа я, поерзывая на стуле от восторга, смотрю от и до передачу «Этот фантастический мир», которую ведет космонавт Леонов. В прилагаемом к Леонову спектакле обыгрывается сюжет рассказа Ивана Ефремова «Тень минувшего», а Юрий Богатырев в главной роли смотрит на базальтовую стену с фотографическим изображением древнего мира мезозойской эры, тамошними болотами, усаженными древовидными хвощами, папоротниками и прочими голосеменными. Ух, вот это здорово! Воображение дорисовывает отдельные эпизоды и вот я уже превращаюсь в палеонтолога, геройски путешествующего по миру в поисках окаменевших чудовищ. Потом я записываю краткое изложение увиденного спектакля в общую тетрадь и у меня появляется свой рассказ про динозавров. После рассказа идея о динозаврах не отпускает меня. Дело в том, что старший брат моего приятеля, живущего прямо над нами, из-за катастрофической нехватки диафильмов для «волшебного фонаря» стал рисовать фломастерами и ручкой собственные фильмы на прозрачной фотопленке. Выходит у него неплохо, идея просто великолепна, и целый час я трачу на разукрашивание пленочного целлулоида мезозойскими ящерами. Потом тащу диапроектор и шедевр диафильмного искусства в ванную комнату. На стене ванной весь результат кропотливой работы, около десятка рисунков-кадриков, пропущенных через диапроектор, расплывается в бесформенное цветное пятно, на котором жирно выделяются кривые буквы странного слова «иугондон»(1)! Но важен даже не результат. А процесс. Процесс, скажем, по проявлению фотографической пленки, а потом печатанию фотографий-позитивов – это вообще волшебство. Неважно, что фотографии зачастую выходят блеклые, когда их вытаскиваешь на свет, а мама моего забывчивого приятеля еще и обнаруживает на стене ванной сохнущую галерею здоровенных фоторепродукций с набора игральных карт-фотографий непристойного содержания, купленных двоюродным братом приятеля по случаю в поезде Москва-Астрахань.

Еще час уходит на складывание из тетрадных листов и запуск с лоджии восьмого этажа современных образцов отечественного самолетостроения. Не все модели проходят успешные испытания, большая часть из них усеивает нижние балконы и тротуар под домом, и только один ухитряется продержаться в воздухе дольше десяти секунд, и гордо парить в доброй сотне метров от дома, исчезая в синеве поднебесья.

Вот обеду я уделяю много внимания. Обед – дело святое, особенно когда подкреплен хорошей книжкой, а иначе просто не работает такая штука, как пищеварение. Ну абсолютно не работает. Кухня, вопреки ворчанию бабуси, превращается в читальный зал библиотеки, а сам обед – в чтение «Тома Сойера», прерываемое поглощением жареной картошки и иногда – громким хохотом над особенно смешными местами, особенно про кота и болеутолитель. До сих пор мне так и не представилась возможность испытать на кошках действие валерьянки! Длится обед час, а то и два (редко - три), в зависимости от того, что на сегодня запланировано и насколько интересна книга, читаемая за обедом. Если уж фантастика, а ее как раз редко удается почитать, то обед может закончиться и ужином. После обеда, если он короткий, на выбор – печать фотографий при красном свете, разборка старого радиоприемника на запчасти с применением здоровенного паяльника, склеивание и заполнение горючей смесью ракеты на завтра, разумеется, с неизбежной проверкой работоспособности смеси пороха и канцелярского клея, чтобы горело дольше, вытачивание поплавков из пенопласта или отливка свинцовых грузил, сборка самострела, испытание дымовушки из целлулоида, ловля на удочку отцовских аквариумных рыбок непосредственно в аквариуме, запуск туда же игрушечного пустотелого водолаза с трубкой на шлеме, через которую надо вдувать воздух, была у меня такая игрушка, или, как вариант – запуск батискафа из стеклянной банки с помещенным внутрь хомяком-подводником, который успешно прошел медкомиссию на центрифуге из обычной бельевой веревки и игрушечной лейки моей сестры, потом вырезание из деревяшки подводной лодки с двигателем из круглой резинки-венгерки, починка старого рефлектора-обогревателя с вольфрамовой спиралью или производство настольного вулкана с помощью марганцовки и капли глицерина.

Через пару часов квартира наполняется дымом и странными запахами, то ли сгоревшей проводки, то ли совершенно новейших химических соединений, полученных в результате кропотливых химических опытов с лекарствами из домашней аптечки, с целлулоидной оправой от старых бабушкиных очков и ячменным кофе из картонной коробки. Открываются все двери и окна, в которые совершенно неожиданно улетает ручной волнистый попугайчик, не вынеся частых медицинских экспериментов с эфиром в бутылке, присланным двоюродным дедом аж из самой Киргизии из города Фрунзе, для того, чтобы внук занимался конструированием авиамоделей на базе купленного авиамоторчика с пропеллером, работающего на смеси из эфира, керосина и касторового масла.

После непродолжительных поисков попугая (через одноглазый бинокль) я бегу во двор, где играю в футбол и получаю пару незначительных царапин, которые вечером мама замажет йодом. Футбол перерастает в войнушку – мы начинаем лукаться камнями в ребят из соседнего дома и весьма успешно, кто-то уже с плачем и свежим синяком бежит домой, а мы разбегаемся по подъездам, так как пострадавший от наших снарядов на поле боя грозится вернуться со старшим братом, который побил какого-то там Мохаммеда Али на мировом чемпионате по боксу. Там же, во дворе, у мусорника, за которым я прячусь, некий добрый волшебник оставляет связку старых журналов «Техника-Молодежи», которые я тащу домой и кропотливо изучаю от корки до корки, невзирая на нехватку страниц. Вечер заканчивается разбором дневных полетов, просмотра сквозь слезы диафильма с «иугондоном» совместно с мамой и дополнительной экзекуцией по этому поводу, так как мама не разбирается в породах динозавров абсолютно, для нее название динозавра – просто неприличное среди нормальных людей слово, а чудовищное зеленое пятно на стене похоже на что угодно, но только не на допотопную зверюгу.

Собственно, обиды забываются, когда голова касается подушки. Вспоминаю детскую легенду о том, что если за окном растянуть поперек черную нитку, то ночью на нитке можно увидеть пляшущих чертенят. Главное, не улыбнуться их веселым па, выделываемым на нитке, а иначе чертенята начинают душить прямо в постели. Так вот, после безуспешного привлечения чертей к искусству хореографии, я полчаса рассматриваю звезды в одноглазый бинокль, а потом так и засыпаю в обнимку с ним, чтобы вернуться в дивный мир моих сновидений. День, насыщенный открытиями и приключениями, заканчивается; на завтра запланированы не менее важные дела, а особенно запуск ракеты, призванной донести до обитателей Марса обращение всех советских детей, написанное на тетрадном листе в линию. Я начинаю отсчет. Десять, девять, продувка, восемь, семь, шесть, протяжка, пять, четыре, ракета на старт, три, два, один, ПОЕХАЛИ! Короткая перегрузка вдавливает меня в подушку и я проваливаюсь в глубокий сон…

________________________________________

(1) – игуанодон – крупный травоядный динозавр, абсолютно и бесповоротно вымерший в мезозойскую эру.

[Инженер]

Ностальгия, туманное шоссе и дискретная цепь из последовательно-ассоциативных образов.

 

Ностальгия - чувство настолько индивидуальное, настолько личное, ранимое и хрупкое, что его можно сравнить с чувством любви. Во всяком случае у них есть что-то неуловимо-общее. Любовь... тонкая, но чрезвычайно прочная духовная нить, эфемеpный мостик между мужчиной и женщиной, и пpостым сотpясением воздуха ее можно можно наpушить. Ее нельзя ни описать, не pазложить по фоpмулам, о ней можно только вздыхать пpо себя. Вот так и с ностальгией. Под влиянием окружающих неуловимых нюансов, будь то щемящий сердце звук обрывка полузабытой мелодии, дуновение ветра или хруст искристого снега под ногами за два часа до Нового Года в тишине пустой улицы, неожиданно откуда-то из глубин подсознания волнами набегают на берег памяти ассоциативные образы, подобно образам из сновидений. Ностальгия не любит шума, ее пугает уличная сутолока, она избегает появляться в людных местах. Она навещает человека уединенного, отрешенного, далекого от мирской суеты, погруженного в собственные мысли, которые бродят бог знает в каких краях. И вот появляется это прекрасное чувство ностальгии и я начинаю вспоминать...

 

Я останавливаю автобус на пустынном шоссе и выхожу наружу... Это видение сопровождает меня с детства. В звенящей тишине прохладного воздуха шоссе ныряет под нависающий мост и исчезает в густом тумане. И я, и шоссе, и этот мост, и окружающий туман выпадают из реального времени и неожиданно оказываются в прошлом. Там все не так, там все другое, привычное, там я снова молод. Там исчезают насущные заботы и проблемы зрелой жизни. Там огромное синее небо, в которое все также взмывают под ребячий свист стайки домашних голубей и сверкающее солнце путается в ветвях высокой ивы, чья крона закрывает четверть двора. Там еще звучат шаги моих друзей, там туман плывет над утренней рекою, в которой неподвижно застывает красно-белый поплавок. Но вот туман редеет и на фоне светлеющего неба видны крылья облаков, сотканных из серебристой паутины и гаснущие звезды. Не торопи их понапрасну. Пусть продлятся эти тихие минуты волшебного рассвета, прячущие в тени предрассветных сумерек самые удивительные тайны мира. В такие минуты чувство необыкновенного проявляет себя наиболее ярко. Что это там, у самого горизонта, в конце туманного шоссе? Хрустальный мираж? Тридевятое царство вечной юности? Все возвращается на круги своя. Я снова вхожу в этот город семидесятых, город моего детства, где в небе тает полупрозрачная Луна, где в тишине дворов прячутся остатки ночи, где с крыш готовы сорваться иглы сосулек и разбиться на звонкие осколки, целясь в ранних прохожих. То ее величество Снежная Королева еще пытается отвоевать у наступающей весны город и его жителей, посеяв в сердцах людей вечный холод зимней ночи. Торопливо перебегает дорогу взъерошенная кошка, то и дело брезгливо отряхивая лапки. Но на дороге - ни одной машины, ей нечего опасаться. Лишь только где-то вдалеке слышен удалающийся дребезжащий звук утреннего трамвая и в воздухе чувствуется легкий запах горящих тормозных колодок. Я сворачиваю к набережной. Река совсем рядом. Река спит. От реки поднимается туман и поэтому противоположный берег совершенно не виден. Река, на которой в детстве я проводил большую часть времени. Со школы, из дома бегом на берег с удочкой. Или прыгал в зеленую мутноватую воду и плавал до одурения. Река все время разная. Утром она такая спокойная, мирная, но стоит разгуляться ветру, как река покрывается белыми барашками и воздух заполняет шум сердитых волн - шшшшш, шшшшш. Так шумит еще прибрежный камыш на реке, там, за городом. Камыш, камыш, сколько он мне песен пеpепел за несколько десятков лет на pыбалках! Когда несешься на лодке по pеке, за pевом подвесного мотоpа камыша совсем не слышно, но стоит лишь заглушить мотоp, и пpекpатить это шумовое издевательство над окpужающей тишиной, как со всех стоpон тебя обволакивает "камышшшшш, камышшшшшш". Даже ночью камыш постоянно в движении и живет своей таинственной жизнью, пытаясь сказать мне что-то неизъяснимое на своем шелестящем языке. Лодка вpезается узким фоpштевнем в пологий глинистый беpег и из камыша к тебе с пpевеликой pадостью устpемляются несметные полчища комаpов, вечеpних и ночных мучителей. Они тоже любят камыш, и ежевику, в общем все то, где им можно спpятаться от палящих лучей солнца. Отец вытаскивает из баpдачка бpедень для мальков и мы, не успев отойти от изматывающих пpыжков по волнам на своем "Пpогpессе", лезем по плечи в холодную воду, забpедая малька. Потом пеpебиpаем бpедень на беpегу, усыпанные комаpами, котоpые садятся даже на мокpое тело, освобождаем бpедень от тpавы и мелкой рыбешки. Улов - в коpму лодки, в мотоpный отсек, где отец откpывает кингстон и запускает туда воду, тpаву - в pеку. Потом отъезжаем от беpега, пpовожаемые шелестом камыша и встаем на якоpя, на судачью ночную ловлю. Вот она, pомантика pыбалки, даpованная нам пpиpодой. Но свет меркнет. Все исчезает. Надо мной разворачивается грандиозная звездная панорама, феерия света, бесконечность запредельных сфер! Полотно августовского звездного неба отражается в черном зеркале реки и мы с отцом, сидящие в моторной лодке посередине реки, оказываемся одни во Вселенной, наполненной звездами и тишиной. Звезды моей юности. Огромные и колючие, такие знакомые и очень далекие, неподвижные. Но не все они неподвижны. То и дело они срываются вниз и прочертив на черном холсте неба сверкающую черту, падают в реку. Половину теплой летней ночи мы с маленькой девочкой, моей дальней родственницей, сидим у маленького северного окна в одной из комнат сельского дома, предоставленной нам местными жителями на одну ночь, и считаем падающие звезды. Взрослые спят. А мы все смотрим в окно на ночь, полную звезд и тихо мечтаем. А потом я проваливаюсь в глубокий сон, убаюканный тишиной ночи. Во сне я бреду по хрупкой светящейся дорожке, проложенной некими таинственными ваятелями в глубоком космосе. Мимо меня важно проплывает щербатая Луна, красноватый Марс и его вечные спутники Фобос и Деймос, огромный грозный Юпитер, окольцованный загадочный Сатурн, но я устремляюсь дальше, навстречу к чужим, но безумно прекрасным мирам которые гостеприимно раскрывают передо мной свои объятия. Там меня ждут, там я всегда долгожданный гость.

 

На этой планете такая тишина -

Здесь небо, как палитра чародея,

Здесь горы большие, голубая река

Разлилась длинной лентой на века...

Здесь боли нет, здесь рай до потолка,

Здесь облака летят за горизонты,

Но главное, встречаю здесь опять твои глаза

И в сотый раз я вновь лечу сюда...

 

И тут меня ослепляет яркий взрыв, вспышка, торжество полуденного Солнца! Сначала я зажмуриваюсь, но потом глаза привыкают к свету. Я с приятелем далеко за городом, в степи. Его отец работает в передвижной механизированной колонне на огромном экскаваторе, выкапывая в степи глубокие каналы-водогоны для орошения бахчевых полей. Мы две недели живем в палатке на берегу ильменя - озера, образовавшегося некогда при прорыве одного из водогонов и затопления водой прилегающей низины. Ловим рыбу, плаваем по ильменю на складной лодке, охотясь с фотоаппаратом за парой лебедей с целым выводком подрастающих птенцов, ныряем с маской, выбирая из ставных сетей ленивых линей для ухи. Время летит быстро и этот эпизод моей жизни проходит.Я уже в городе, перемещаясь не только в пространстве, но и во времени в начало 1970-го. Белая "Волга" подвозит нас с отцом к роддому, где на выходе мы встречаем мою маму с маленькой сестренкой на руках. Я в белой рубашонке с маминым значком-брошкой в виде золотистого кораблика. Я помню все. Я на самом краю города. И снова полдень. Здесь неасфальтированная дорога, кое-где занесенная песчаными наносами проходит мимо одного из пятиэтажных домов молодого микрорайона, где живет моя бабушка. Не знаю, что тянет меня из родительского дома сюда. Двухкомнатная квартира под самой крышей, летом в ней слишком жарко. Я беру из дома любимые книжки и целыми днями валяюсь на довоенной кровати и читаю классическую литературу, фантастику и детские научно-популярные книжки. Почему-то только здесь меня встречает такое умиротворенно-упоительное чувство отшельничества и оторванности от остального мира. Я включаю телевизор и оказываюсь в старом родительском доме. На экране идет приложение к детскому тележурналу "Хочу все знать". В научно-художественном фильме рассказывается об изобретении микроскопа. Слова Левенгука, исследующего через микроскоп слюну приятеля: "Подумать только, во рту у нас целый зоопарк!", а за окном дома, где проводит свои исследования Левенгук, шумит дождь. Я прислушиваюсь. Похоже, что дождь идет не только в телевизионном мире, он и снаружи дома! За окном утро. Я сажусь у самого окна, расположенного низко над землей. С крыши под окном уже натекла глубокая лужа. Я не знаю почему, но иногда во время затяжного дождя на лужах появляются крупные радужные пузыри.Они хаотично передвигаются по поверхности лужи, лопаются, появляются снова, сталкиваются, соединяются вместе. Я выхожу из зоомагазина с поллитровой банкой в руках. В банке вода и крупная красная рыбка - самка вильчатого меченосца, купленная на рубль, выданный матерью. А на улице вовсю идет затяжной дождь. Я останавливаюсь и смотрю под ноги, на уличную лужу, усыпанную крупными пузырями. Они все время в движении и на них можно смотреть бесконечно, как на ночной костер. "В одном старом, старом доме..." начинается очередной страшный рассказ. Костер окружает десятка два ребятишек, боязливо жмущихся друг к другу и прислушивающихся не столько к рассказчику, сколько к звукам ночной степи. Голос рассказчика дрожит, рассказчик волнуется, пугая сам себя, на ходу вспоминая рассказ и додумывая себя отдельные детали истории. Я слышал это десятки раз, я жду, когда снова настанет утро и я смогу исследовать во дворе глубокую лужу, образовавшуюся после вчерашнего дождя в яме, вырытой у двери ушедшего в землю соседского сарая, чобы дверь могла открываться. Но я неосторожен. Я подскальзываюсь на самом краю ямы, взмахиваю руками и как есть, в шубе, шапке-ушанке, в валенках валюсь в лужу. А на улице самое начало весны, март. Температура ненамного выше нуля, еще довольно холодно, а ночами так и вовсе легкий морозец, и лужи покрываются тонкой коркой льда. Мокрый с ног до головы, замерзая, я мчусь домой, а сердце сжимается от страха перед предстоящим наказанием. Мать, еще молодая, ругает меня и переодев во все сухое, укладывает рядом с отцом, который еще спит. А вечером я забываю об утренней обиде, потому что мать достает "волшебный фонарь" и на светлой стене маленькой комнаты начинается сказка. Там отважные путешественники бредут сквозь африканские джунгли со своим пятнадцатилетним капитаном, бригантины плывут за горизонт, а молодой индеец Меткий Глаз охотится на орла. Мать выключает диапроектор и достает из серванта коробку - набор маленьких шоколадок, на обертках которых изображены все космические спутники, запущенные к тому времени советскими учеными в космос в начале семидесятых. Я съедаю одну шоколадку и засыпаю, а просыпаюсь неожиданно глубокой ночью. Новый год. В темноте видны очертания наряженной елки, мои родители отмечают Новый год в гостях. Я совершенно один дома. У меня в руках окунь из пластмассы с фосфором. Он еще хранит в себе энергию дневного света и светится в темноте зеленым светом, пугая и привлекая одновременно. Но вот фосфор теряет свою силу и вдруг темноту наполняет красный свет. Я щелкаю реле времени и под увеличителем возникает желтый прямоугольник. Покачивая ванночку с появителем, я с восторгом наблюдаю, как на совершенно чистом листе фотобумаги появляется изображение, тот самый миг между прошлым и будущим, который остается со мной на всю жизнь, заставляяя снова и снова возвращаться назад. И ничто не сравнится с магией фотопечати. Но красный свет гаснет и снова я во дворе. Мне шесть лет. У старого дома стоит перевернутая моторная лодка отца, которую он с осени и до лета вытаскивает из воды и на телеге, в которую запряжен Орлик, привозит во двор. Время позднее. На дворе ночь, небо снова усеяно звездами, а мы с другом сидим на перевернутой лодке и мечтательно смотрим на небо. Вспоминается восточный поэт: "Полночь. Звезды. Мрак. Луна. Неподвижность. Тишина". Но день приходит на смену ночи. И этот день - Пасха, которую ждешь с нетерпением, как новогодний праздник, потому что только на Пасху мать делает вкусные куличи, равным которым не делает никто. Самое удивительное то, что в нашем городе ни одна Пасха не проходит без дождя. Говорят, мой город - единственный на земле, в котором бывает это чудо. Старухи говорят, что бог любит наш город. Только что кончился дождь. Тепло, в воздухе чувствуется сильная влажность. Небо сплошь затянуто белыми облаками, но внезапно прямо надо мной в облаках появляется голубая прореха, а в ней - яркое солнце, и... белоснежные островерхие башни, круглые купола и маковки божественного дворца. Я удивлен! Я поражен! Я мчусь домой восторгаясь и ужасаясь одновременно. И... никому не говорю о виденном чуде. Но чудес в жизни хватает. Вот я с мамой у завуча в кабинете. Обсуждается мое непримерное поведение. Я стою у окна, а за окном вечерняя ноябрьская темнота. И тут появляется нечто - велосипедное колесо, светящееся голубым ярким светом с изогнутыми спицами и внутренней круглой сердцевиной, катащееся по небу. Я ничего не знал тогда про НЛО, и я никому ничего не сказал про свое видение, оно вспомнилось гораздо позже, когда бум летающих тарелок в стране достиг своего пика. Но чудеса быстротечны, в конце концов они кончаются. Мимо меня пролетает междугородний рейсовый автобус и резкий порыв воздуха возвращает меня назад. Все неожиданно обрывается. И в воздухе остается легкий музыкальный звук, замирающий на самой печальной ноте. Я возвращаюсь в реальный мир, наполненный суетой, пытаясь хоть ненадолго задержать в памяти яркие картины прошлого, которые снова и снова будут возвращаться ко мне только в совидениях...

[НикНик]

...сны, сны, сны... постоянно возвращают нас в прошлое..., а я был опять маленьким советским мальчиком...

Теперь понимаю, почему тебя уважаут на форуме - есть за что.

Жаль, что дальше пока не могу читать - ехать надо.

[Voyager]

набери в поиске слово ностальгия... .. просто апни тему..

ага, хрен там! Ни фига сразу не нашлось. Искать её героически дальше здесь, тратить время - занудство, захотелось об этом поболтать вот и создал, надо сама сдохнет. Ау молодец, он наполнил многие темы качественным контентом.

[Voyager]

Мне из той жизни запомнился кинотеатр Октябрь, копеечные билеты на кино, 3 зала, помню смотрели Кинг-конга там, звёздные войны, нравился зимний сад, лимонад Тархун пр-ва нашего ликёроводочного (вкус был не то что сейчас), мороженое в стаканчике, ещё настоящее. Недалеко на Халтурина уже оргнизовывались первые коммиссионки-ларьки где уже продавалась мечта многих пацанов начала 90-х жвачка Турбо. Какими счастливыми мы были купив её, как потом часами жевали и после начиналась игра во вкаладыши, выносили все запасы у кого что есть. У меня их было около 100 или даже больше. Прогулки по центру казались каким-то праздником (не в центре мы жили). На месте Рив Гоша был рыбный магазин, где в большой ванне плавала живая рыба, на площаде Ленина было детское кафе Петушок (кто помнит?) с красивой отделкой, вкусными блюдами, нравилось с мамой мне туда ходить. Почему наши горе-коммерсы не продолжили эту идею не знаю,но так больше детского кафе в городе и нет. А кто помнит эти вкусные пончики и витые у ЦУМа? резной деревянный домик для лебедей на Лебединке? Набережную с рыбными садками? деревянный речной вокзал? Не хочу сказать что раньше было лучше, но прелесть была.

[Расея Матушка]

А мне из детства больше всего запомнилась покупка мопеда "Дельта". Это было ещё в конце 80-х. Главное дело что "Карпаты" частенько появлялись в Спорттоварах а "Дельта" была редкостью. Но я свою дождался. Подъезжаешь к заправке, просишь любого дядю на грузовике плеснуть несколько литров в бак. Тут же масла начерпаешь халявного и снова в путь.

[Инженер]

Теперь понимаю, почему тебя уважаут на форуме - есть за что.

Жаль, что дальше пока не могу читать - ехать надо.

Так вот и вы напишите что-нибудь хорошее и доброе, есть же о чем вспомнить. Такие рассказы возвращают назад. У человека чем длиннее дорога в пространстве и времени, тем больше призраков прошлого за его плечами. Уходят потихоньку из жизни друзья, родные, милые люди, которые потом возвращаются в памяти призрачными тенями и следуют за человеком до самого его конца. Копится тоска, утрачивается вера, оттого и становится человеку одиноко и он вызывает призраков прошлого. У иных людей вокруг все серо и мрачно, а внутри - солнце и ностальгия. Наверное, ностальгия в какой-то мере это плохо. Ностальгия делает человека пессимистом.

[НикНик]

Ностальгия - это, видимо, когда кусок души вырват? Сильно и долго это чувство не переживал.

Другое было. Встретил в жизни настоящую любовь, когда было уже двое детей. С первой женой были хорошие отношения, но мы были больше друзьями-приятелями разного пола. И дети тоже были хорошими, и отношения с ними тоже. Сыну 9, дочери 5. Встал выбор: любовь или ответственность перед семьей? Вопрос, не имевший ответа. Надо было половину души вырвать, так какую - левую или правую? Решения не было долго, начались сильные физологические нарушения в организме, меня всего раздуло как бочку, слег в больницу...

Любовь в итоге победила. Решение пришло позже - в Лениграде, во время командировки. В ту ночь в груди начало гореть нестерпимым огнем - автогеном, перерезающим связь с семьей. Ничем не мог ни заглушить, ни залить этот огонь. После бутылки коньяка остался трезвым, боль не угасала. Начал молиться - искренне, прося прощения, первый раз в жизни. Отпустило через 2 часа... Резко. И тихо потом. Отношения с детьми и бывшей женой остались добрыми, раны быстро зарубцевались.

Вот после этого никогда не хотел бы, чтоб огонь совести вновь начал сжигать душу. Вроде получается. Даже оставаться активным позитивистом

[Тринидад]

И где тут ностальгия? Непонятно. Излияние слез в жилетку - это не ностальгия!

[Voyager]

И где тут ностальгия? Непонятно. Излияние слез в жилетку - это не ностальгия!

Согласен.

[НикНик]

Мы в юности пиротехникой занимались - 3 друга. Начали с классического рецепта пороха, потом добавили магний, марганец. В сухом виде получался огненный фонтан из металлической трубки. Пропитанный клеем, получались твердые цилиндры ("звёздки"), которые потом заряжались вместо пыжа в поджиги (самодельные пистоли, вроде старинных - которые с фитилем, но его роль выполняла спичка). Звездки выстреливались на высоту метров 15 и падали как осветительные ракеты. Кроме того, делали взрывпакеты - из пороха и др. начинки. Опасное однако дело: у друга Пашки смесь бертолетовой соли с красным фосфором в руках взорвалась, когда он ее просто перемешивал, тюлевая занавеска вся в дырах, но глаза сберег - повезло. У другого знакомого фалангу большого пальца оторвало взорвавшимся в руках взрывпакетом. У меня ладонь порвало от самодельной хлопушки, у старшего брата кисть - дуло поджига вырвало из рукояти. Сейчас, оглядываясь на детство и юность, понимаешь, что за детьми все-таки нужен больший догляд. Теперь же пиротехникой лучше совсем не заниматься, чтоб не попасть в зону внимания борцов с терроризмом.

[Тринидад]

Я другое видел, гораздо хуже, чем пиротехника - на комсомольской набережной недавно.. синие, исколотые, опухшие подростки. Им пальцы не отрывает, но они живут недолго.. А вообще пиротехника - вещь занимательная, я тоже прошел этт период, но мои изделия не обладали большим тротиловым эквивалентом. В порох для ракет я мешал конторский клей, чтобы замедлить горение, а иначе ракеты просто вспыхивали и не летали, а так хоть по двору носились с шипением и дымом. Я любил вещи безобидные - это хлопушку из спиц велосипеда или два тяжелых болта, закрученных в одну гайку, а между ними - сера. Стреляли они просто здорово. А поджигов не делал, у отца охотничьи ружья были, это куда лучше поджига

[НикНик]

Два болта с гайкой - это была вещь! просто и эффективно. А когда были еще меньше, то мастерили пугачи: трубка, гвоздь, кольцо резинки от велокамеры, сера от спичек - тоже бахало хорошо, и без риска для здоровья.

[Тринидад]

Еще я конструировал самострелы с бельевой прищепкой!

[НикНик]

Еще я конструировал самострелы с бельевой прищепкой!

А мы к своим курок гнули из стальной проволоки - типа пистолет

 

Так вот, про ностальгию и альтернативные ей состояния.

Лично я сторонник позитивизма: осознанного настроя на то, что является для тебя позитивным, приятным, конструктивным. Внимание свое осознанно отводишь от негатива, чтоб не зацикливаться. Наоборот, напрявляешь внимание в зону позитива. Что при этом проиходит: позитивные мысли входят в резонанс с позитивными мыслями других людей и различного рода информационно-энергетических объектов, ты как бы притягиваешь к себе позитивное - и действительно его с каждым днем становится все больше и больше, ты как бы скользишь по линиям (сценариям) жизни в интересном для себя направлении, это еще называют трансерфингом реальности. В народе же говорят проще: как аукнется, так и откликнется; что посеешь, то и пожнешь и т.д. Но принцип один и тот же.

[НикНик]

А вот небольшой отрывок известной книги (Всем заблудившимся, приунывшим Странникам посвящается):

Я проснулся от лая соседской собачки. Гнусная тварь, она всегда меня будит. Как я ее ненавижу! Почему я должен пробуждаться именно от звуков, которые издает это гадкое отродье? Надо пойти прогуляться, успокоиться и как то отвлечься от острого желания поджечь соседский дом. Какая собачка, такие и хозяева. Вечно в мою жизнь вползают какие то гады и стараются меня достать. Нервно одеваюсь. Опять куда то запропастились мои тапки. Где вы, изворотливые ублюдки? Найду – выброшу!

На улице туман, сырость. Я шел по скользкой тропинке через угрюмый лес. Почти все листья уже опали, обнажив серые стволы полумертвых деревьев. Почему я живу посреди этого мрачного болота? Достаю сигарету. Вроде не хочется курить, но старая привычка говорит, что надо. Надо? С каких это пор сигарета стала для меня как обязанность? Да, довольно противно курить утром, на голодный желудок. Это раньше, в веселой компании, сигарета доставляла удовольствие, была неким символом моды, свободы, стильности. Но праздники кончаются, и наступают дождливые серые будни с лужами вязких проблем. И каждую проблему по несколько раз заедаешь сигаретой, словно говоришь себе: вот сейчас покурю, отдышусь, и снова окунусь в эту опостылевшую рутину.

Дым от сигареты попал мне в глаза, и я на минуту закрыл их руками, как обиженный ребенок. Как все надоело. И тут, словно в подтверждение моих мыслей, ветка березы, коварно изогнувшись, больно ударила меня по лицу. Сволочь! Я в бешенстве сломал ее и швырнул в сторону. Она повисла на дереве и начала раскачиваться и подпрыгивать, как паяц, будто демонстрируя мне все мое бессилие что либо изменить в этом мире. Я уныло побрел дальше.

Всякий раз, когда я пытался бороться с этим миром, он сначала поддавался, обнадеживая, а потом отвешивал мне хороший щелчок по носу. Это только в кино герои идут к цели, сметая все на своем пути. В жизни все не так. Жизнь похожа на игру в рулетку. Сначала ты выигрываешь раз, другой, третий. Ты воображаешь себя победителем, тебе кажется, что весь мир у тебя в кармане. Но в конечном итоге, ты всегда остаешься в проигрыше. Ты всего лишь гусь на празднике, которого откармливают, чтобы потом зажарить и съесть под звуки веселой музыки и смеха. Ты ошибся, это не твой праздник. Ты ошибся…

Так, барахтаясь в этих невеселых мыслях, я вышел к морю. Маленькие волны злобно кусали песчаный берег. Море недружелюбно дуло на меня холодной сыростью. Жирные чайки лениво ходили по берегу и клевали какую то гниль. У них в глазах не было ни капли эмоций или разума – только холодная черная пустота. В этих глазах будто отражался весь окружающий меня мир, такой же холодный и враждебный.

Какой то бомж собирал на берегу пустые бутылки. Топал бы ты отсюда, чмо болотное, я хочу побыть один. Нет, кажется, направляется ко мне, наверное, будет клянчить. Пойду ка я лучше домой. Нигде нет покоя. Как я устал. Эта усталость всегда со мной, даже когда я отдыхаю. Я живу, словно отбываю срок заключения. Кажется, что вот скоро должно все измениться, начнется новая жизнь, и тогда я стану другим и смогу радоваться жизни. Но это все в будущем. А пока, все та же унылая каторга. Все жду, а будущее так и не наступает. Сейчас я, как обычно, съем свой безвкусный завтрак и отправлюсь на свою скучную работу, где буду опять из себя выдавливать результаты, которые нужны кому то, но не мне. Еще один день обременительной и бессмысленной жизни…

Я проснулся от шелеста утренних звезд. Что это за унылый сон мне приснился? Словно вернулся какой то осколок моей прежней жизни. Как хорошо, что это всего лишь сон. Я с облегчением потянулся, как это делает мой кот. Вот он, лентяй, лежит себе развалясь, и только ушами показывает, что осведомлен о моем присутствии. Вставай, усатая морда. Пойдешь со мной гулять? Я заказал себе солнечный день и отправился к морю.

Тропинка шла через лес, и шелест утренних звезд постепенно растворился в разноголосом хоре птичьего народа. Особенно кто то старался там, в кустах: «Корм! Корм!» А, вот он, негодник. Маленький пушистый комочек, как тебе удается так громко верещать? Удивительно, мне раньше не приходило в голову: у всех птиц такие разные голоса, но ни один не вступает в диссонанс с общим хором, и всегда получается такая стройная симфония, которую не сможет воспроизвести никакой изощренный оркестр.

Солнце протянуло свои лучи между деревьями. Эта волшебная подсветка оживила объемную глубину и сочность красок, превратив лес в чудесную голограмму. Тропинка заботливо вывела меня к морю. Изумрудные волны тихо перешептывались с теплым ветром. Берег казался бескрайним и пустынным, но я ощущал уют и спокойствие, как будто этот перенаселенный мир специально для меня выделил укромный уголок. Кое кто полагает, что окружающий мир – это иллюзия, которую создаем мы сами. Ну нет, у меня не хватит самомнения утверждать, что вся эта красота является лишь порождением моего восприятия.

Еще находясь под гнетущим впечатлением сновидения, я начал вспоминать свою прежнюю жизнь, которая в самом деле была именно такой унылой и беспросветной. Очень часто я, как и многие другие, пытался требовать от этого мира то, что мне якобы причитается. В ответ мир равнодушно отворачивался. Советники, умудренные опытом, говорили мне, что мир так просто не поддается, его надо завоевать. Тогда я пытался бороться с этим миром, но так ничего и не достиг, а только выбился из сил. Советники и на этот случай имели готовый ответ: ты сам плохой, сначала сам изменись, а затем требуй чего то от мира. Я пробовал бороться с собой, но оказалось, что это еще труднее.

Но вот однажды, мне приснился сон…

(Вадим Зеланд, «Трансерфинг реальности», книга 1 – «Модель вариантов»)

[Boorish]

Простите за оффтоп,но не могу удержаться.Самое удивительное,что мне хоть и 21 год сейчас всего,но мы с ребятами тоже делали такие же самострелы (под несущую раму не нашел ничего лучше,чем палки от кровати,за что потом получил хороших звездюлей от отца).Делали хлопушки из 2х болтов и гайки,правда мы еще привязывали к этой штуке пакет.Подбрасываешь ее в воздух,а она планирует и кааааак даст!Еще помню как в асфальте искали маленькую выбоину,туда строгали серу со спичек,клали сверху камень и били ногой.Тоже громко получалось.В моем доме тир был-там за хорошую стрельбу давали значки "меткий стрелок" и "ворошиловский стрелок".В школе в то время форма была и мы вешали эти значки на пиджаки и соревновались у кого таких значков больше.

Инженер

отлично пишете.за душу берет.У меня,если честно,даже мурашки по коже бегали пока читал.

[НикНик]

Инженер

отлично пишете.за душу берет

+1

действительно хорошо написано

[Voyager]

А кт о делал в школе дымовые шашки? Состав точно не помню, давно это было, слюда там вроде и ещё что-то, а карбидны бомбочки? Потом где-то в 95-96 пошли уже первые китайские петарды, помню как мы эсприментировали над ними - рабирали, взрывали в воде, учителя впервые столкнувшиеся с этим явлением не знали что делать. А вообще проводили досуг по разному, чаще в спортзале школы, благо физкультурник был молодой и играл в футбол с нами. Если не было возможности играть в спортзале, или если уже наступало тёплое время года то на школьном "стадионе", а самое любимое место было за ДК АСПО на стадионе с земляным покрытием (сейчас там сделали газон и туда не пускают) там мы гоняли в футбол, в нашем понимании это уже было "профессиональное" поле, делились на команды при помощи найденного на земле сучка (какой конец выбираешь) и начинался матч, иногда с окончания школьных занятий до самого вечера. В классе обменивались плакатами знаменитых футболистов (правда я был не такой суперфанатик футбола) Вообще досуг чаще связывали со спортом, в 96 началось увлечение боди-билдингом, помню уже в школе я пошёл в клуб, были у меня и плакаты Шварца, Сталонне и т.д. Появилась и первая "химия", метанчик но я никогда это не принимал и был против как и многие.

А сейчас смотришь на молодёжь... весь досуг у них сводится к бутылке пива. Недалеко от нашей организации стоит скамейка, после школы там собирается компашка 10-11-классников с баклашками Балтики, Дона, пачками сигарет и еже с ним. Всё меньше я вижу чтобы школьники играли в футбол, теннис, шахматы, ходили на тхэквадо, музыку, занимались боди-билдингом. Эх, куда мы катимся...какое у нас будущее?