MazVG

Весенний воздух до трепета встревожит душу За снегом - оттепель на сутки, укол дождя - сугробу хуже, и бликами синичьи грудки на веточках и возле лужи. Виднее сквозь прозрачность рощи на небе облака густые, а там, где нам хотелось проще, остались только дни пустые. Луна, идущая на убыль, прижалась к клёну щёчкой пухлой, и мы не знали, что полюбим друг другу плакаться на кухне. Что время нам принять и возраст, и как уходят годы слушать... и верить, что весенний воздух до трепета встревожит душу. Душе и сердцу, нежным взглядом, наобещай Ночным дождём сугробы смяты, аллеи отданы ветрам, и скрежет дворницкой лопаты не будит клёны по утрам. Соткали веточки из пряжи и облака, и окоём, не важно, что словами скажем, а как молчание поймём. Что оттепель - за снегопадом, привыкли мы к таким вещам, душе и сердцу, нежным взглядом, наобещай, наобещай. Недолго, лишнюю минуту, пусть прожила на солнце тень... и с нами вместе перепутал весну с зимой январский день. А верба ниточками ветки сшивает облаков лоскутья Тянусь душой к глубинке русской и в январе, и летом красным, где пьют берёзы воздух вкусный, и искорки синиц не гаснут. Тянусь туда, где наши предки ходили в церковь по распутью, а верба ниточками ветки сшивает облаков лоскутья. Пройдёшь пустое редколесье, тропа тебя выводит в поле, где хорошо идти под песню и примерять любые роли. Ни суеты и ни печали, и нет с собой сердечных капель... и солнце бледное качает сосна в большой мохнатой лапе. И мотыльком ночным летит снежинка на оконный свет Спать рано - нет и десяти, а вечер окна золотит, фонарь и месяца рожок, и твоего шитья стежок. Январь сезоны все смешал, тепло - не кутай плечи в шаль, гардины сдвинь, не хмуря лоб, тебе поклоны бьёт сугроб. И благодать большой зимы умом и сердцем примем мы, и осенив себя крестом, не будем думать о пустом. Спать рано - нет и десяти... и мотыльком ночным летит снежинка на оконный свет и улетает в память лет. И память о недавней вьюге хранила в лужицах вода Пока погода плюсовая сугробы мучила до слёз, луна на стенах рисовала узоры веточек берёз. Вздыхали - мучают недуги, а, в общем, возраст не беда, и память о недавней вьюге хранила в лужицах вода. Что разбудили галки криком дремотный лес среди зимы, о суетном и о великом полночи говорили мы. И сетью веток тополь хилый поймать две звёздочки спешил... и взглядом ты благодарила меня за оттепель души. По окнам разлитую лунность седые допьют облака Когда загрустилась, попробуй представить весну в декабре, пусть лежбище белых сугробов сегодня у нас во дворе. Домой запоздалый прохожий за собственной тенью спешит, бессонные ночи похожи, одну выбирай для души. Что было порой не до песен, навеки забыть помоги, и тополь на ветку повесит звезду из блестящей фольги. Вернётся далёкая юность, и руку согреет рука... по окнам разлитую лунность седые допьют облака. И к берёзовым лодыжкам прижимаются сугробы Зимний вечер волочится, стынет тень в нелепой позе, клёна чёрные ключицы побелели на морозе. Не о чем жалеть нам, кроме, что покой бывает редко, старый тополь в полудрёме зазвенит хрустальной веткой. Ветер мяч луны катает, ищет чем развеять скуку, путь далёкий до проталин - ты возьми меня за руку. Ты беспечна, я - мальчишка, про года забыли оба... и к берёзовым лодыжкам прижимаются сугробы. А сутулый фонарь напечатал чёрно-белое фото зимы Не разбудит ни голубь, ни галка - сон аллеи до марта глубок, со вчерашней метели вповалку спят сугробы, свернувшись в клубок. Снег искрит или это алмазы - у влюблённых причуды в ночи, после шёпотом сказанной фразы тишина по-другому звучит. Отгорели берёзы свечами, осень жизни придумали мы, а сутулый фонарь напечатал чёрно-белое фото зимы. Слово за слово - вечер короче и весна у любви не одна... утро ниточкой ветки пристрочит синеву к занавеске окна. Бумагой комкая сугробы, зима о нас роман писала Полдня висело солнце низко, касаясь краем белой крыши, и ты была настолько близкой, что тихий вздох я сердцем слышал. О вёснах говорили редко, но знали, долго будет сниться листвы берёзовой виньетка на белизне пустой страницы. Молчали, что осенним ветром к нам занесло печали кокон и паутину чёрных веток до майских гроз не снимешь с окон. За вздохами таили оба, что для любви покоя мало... бумагой комкая сугробы, зима о нас роман писала. И на веточке флагом - синева, а не мгла Что-то тени чертили на листочках зимы, вечерело в четыре, рассветало к восьми. И сугробу под вечер, расстилая постель, белоснежные плечи целовала метель. Когда месяц в ладонях не баюкал звезду, мы под окрик вороний не пускали слезу. Что печалью, что благом, ты понять помогла... и на веточке флагом - синева, а не мгла. А на подъём душа легка и палая листва Осенний день сегодня хмур, но снега нет пока, из лужи дворник на бордюр сметает облака. Природу зря не упрекай за то, что ты устал, а на подъём душа легка и палая листва. Немало было на веку, но снова в хмари ждёшь, что разлинует под строку окно весенний дождь. Поднялся голубь выше крыш - и горизонт осел... смеясь, о чём-то говоришь, и день не пуст совсем. И снежок на чёрной ветке распускался лепестками Снегопад рассыпал стразы возле ног озябших яблонь, мы с тобой ненужной фразой тишину вспугнуть боялись. Ты не прятала улыбку - в комплиментах столько лести, золотой плескался рыбкой в синеве рассвета месяц. Обретало облик счастье, ангелы не дули в трубы, когда тонкие запястья целовали нежно губы. И бывало, правда редко, что былое отпускали... и снежок на чёрных ветках распускался лепестками.

И вечер с памятью навек сшивает белой ниткой снег Сгустились сумерки к пяти, фонарь пытается спасти теней узоры от ветров, а я - любовь от лишних слов. На плечи ты - пушистый плед, сугроб лакает жёлтый свет, и вечер с памятью навек сшивает белой ниткой снег. И трудно нам с тобой принять свои года, седую прядь, а серость дня, что в ночь ушёл, останется в морщинках штор. Другие зимы повторят минуту грусти в снегопад... слезой былое освяти, к весне с ветрами по пути. Задремавшая луна улыбается во сне Все сугробы спеленал к десяти вечерний снег, задремавшая луна улыбается во сне. Грезится весенний день - принесли тепло грачи, убаюкал ветер тень, и зажгла звезда ночник. Суета, усталость, хмарь - три морщинки возле глаз, посмотри - нашёл фонарь у окна большой алмаз. Погрусти, но бровь не хмурь, у судьбы не просим крох... отзвуком житейских бурь остаётся тихий вздох. Худой фонарь у тёмных окон пускает жёлтую слезу Унылый день не станет датой, забудь и зря не морщи лоб, на простыне, ветрами смятой, уснул калачиком сугроб. Раздвинешь шторы - тени в коме, на сером - белые штрихи, ночных воспоминаний промельк тревожит старые грехи. Былое тронешь ненароком, не вороши, что там - внизу, худой фонарь у тёмных окон пускает жёлтую слезу. И сколько от себя ни бегай, найдётся повод для тоски... с берёзой, облаком и снегом роднятся белизной виски. И неба серые лоскутья на чёрных ветках сушит ветер Опять сезонов перепутье, не отличишь от утра вечер, и неба серые лоскутья на чёрных ветках сушит ветер. А там, где были снега пятна, мерцают лужи из металла, твоё молчание понятно - от этой серости устала. Одно уже не повторится, другое - памяти отдали, и петли времени на спицы ложатся ровными рядами. Добавлю в комплименты лести - душа вспорхнёт и вёсны вспомнит... оконным переплётом крестит фонарь тебя и сумрак комнат. Пожухлый лист, прильнувший к ветке Прокрутишь памяти ремейки - поймёшь чего ты лишена, и вновь былое перемелет во вздох немая тишина. С утра твердишь, что это нервы, а я в ответ - года, года, летают ангелочков перья, поймаешь, а в руке - вода. Усталый взгляд и прядь седая - ушедшей осени укор, и серый сумрак оседает на складках незакрытых штор. Судьбы короткие заметки - морщинки у губы и век... пожухлый лист, прильнувший к ветке, стерпел дожди и стерпит снег. Разноцветная свита опавшей листвы С увядающей осенью вечно морока - забывает опять про обещанный снег, а дожди барабанят в закрытые окна, со слезой умоляя пустить на ночлег. Не гадал, что скрывалось за вашей улыбкой, и не верило сердце, что это игра, не берёзовый лист - золотистую рыбку доставали из невода веток ветра. А ракита, озябшая, в платьице рваном помахала платком - возвращайтесь на круг, переводит душа на язык расставаний и несдержанный вздох, и касания рук. Поддержу разговор о делах, о погоде, понимая, что клятвы любые пусты... уходящего в зиму, привычно проводит разноцветная свита опавшей листвы. Допоздна в метель не спится На дома, на тополь голый снегопад обрушил небо, воробьи и сизый голубь не дождались крошек хлеба. За судьбой не доглядели, допоздна в метель не спится, за петлёй петля - недели на твои ложатся спицы. Никого с тобой не судим, что в душе печали кокон, и берёза с белой грудью зазвенит серьгой у окон. И ручья подхватят голос поутру хоры капели... и простишь за белый волос, и за то, что не допели. Снега - лепестками соцветий Что чувства? - весенние грозы: шумят и тревожат ночами, худыми руками берёза родившийся месяц качает. Поплачься - не вовремя встретил, и что нам хотелось - не вышло, снега - лепестками соцветий - летят с замерзающих вишен. Дай время - и станем ручными, а память - и кара, и милость, как сны вспоминаем ночные - припомнилось, тут же забылось. Всё ладится в общем и целом, тоску можно спрятать в бумагу... а синие тени на белом слагают январскую сагу. Из пряжи запутанных веток Наверное, тоже не спите и вспомнили всё ненароком, метели стирают граффити берёзовых теней у окон. Печаль - не единственный мостик, который лежит между нами, а клён - одна кожа да кости - утешится белыми снами. Что лучшая песня не спета, бессонница снова пророчит, из пряжи запутанных веток соткутся весенние ночи. И била судьба, и ломала, сегодня - сердечная смута... узнала душа, что ей мало покоя в тепле и уюта.

И метели из хлопьев соткут вечера и домашний уют Ветерок заметает в кусты мишуру разноцветной листвы, ивы молятся возле воды - не оставила осень беды. Со смирением утром прими - не рассеяли мрак фонари, и что крутит небесный диджей надоевшую песню дождей. В непогожие серые дни понимаешь душой, что роднит поседевшие пряди волос с белизной обнажённых берёз. У зимы будет всё по уму - оборвёт облаков бахрому... и метели из хлопьев соткут вечера и домашний уют. Свет ореола осенней берёзы сумрак рассеял аллей Мучим себя до скончания века - что-то чудесное ждём, серое небо с прожилками веток вечер штрихует дождём. Годы уходят всё тише и тише, вздохами жизнь не кори, листьев узоры на клёнах распишут под хохлому фонари. Любим по-прежнему - наша награда, дни впереди не пусты, данью зиме принесли листопады золото палой листвы. Вытри тайком набежавшие слёзы и ни о чём не жалей... свет ореола осенней берёзы сумрак рассеял аллей. Листва раскатала разноцветный ковёр-самолёт Ходит тихой монашенкой галка - ищет что потерял листопад, уходящую осень и жалко, и привычен прощальный обряд. Что-то грустью вечерней оценим, а бессонницей - наши грехи, серый день декорирует сцену - чёрных веток и снега штрихи. Не найдутся у сердца ответы - обойдёмся без вздохов и слов, вырезает фонарь силуэты чуть размытых туманом домов. В золочёные окна квартала сны красивые осень вернёт... не напрасно листва раскатала разноцветный ковёр-самолёт. Осень берёзовой люстрой сумрак осветит ночей Бликами жёлтые листья с ивы - на дремлющий пруд, алость рябиновой кисти скоро дожди расклюют. Годы осыпались галькой на перепутье версты, две любопытные галки свитки считают листвы. Серые будни и морось не превратятся в печаль, ливень серебряный волос вновь распустил по плечам. Не торопи, если грустно, время прилёта грачей... осень берёзовой люстрой сумрак осветит ночей. В небе белую пену гуси взбили крылом Ни разбитое блюдце, ни себя не жалей, листья-бабочки бьются в паутине дождей. Под ночное стаккато вспоминай, как любил, капли летних закатов стынут в гроздьях рябин. Не оставишь всё прежним - без тоски погрусти, серебро не удержит лист кленовый в горсти. И прими перемену и в судьбе, и в былом... в небе белую пену гуси взбили крылом. И гроздья спелые калины до жара солнце раскалило Ещё не гонит осень лето, и тень плетёт узор из света, и гроздья спелые калины до жара солнце раскалило. Потом слова и взгляд усталый, и утром в синеве растает вчерашний день, косяк гусиный и то, что у судьбы просили. Не проживёшь ушедшим маем - грустим, горюем понимаем, слеза заката каплей алой на куст шиповника упала. Душа не знает, что удержим мольбой, молчанием, надеждой... и переплёт оконный крестит не сумерки, а тех, кто вместе. Рыжий месяц бородкой прижался к макушке сосны Час сумерек - отдых короткий, успей досмотреть свои сны, пока рыжий месяц бородкой прижался к макушке сосны. Когда от бессонницы горькой сбиваются простыни в ком, смотри, как на пламени зорьки сгорает звезда мотыльком. Пусть время и славится прытью, а осень любви не по мне... июль позолоченной нитью узоры плетёт на стене. Небо через веток сито цедит в лужи синеву Мать-и- мачеха в овраге, грач во фраке - важный лорд, лист исписанной бумаги принял нашу грусть на борт. Накопилась лет усталость, не смахнуть рукой, как пыль, а кораблик поднял парус, покачнулся и поплыл. Голуби за нами - свитой, сон январский наяву - небо через веток сито цедит в лужи синеву. Время - это миг, по сути, встал малыш - старик присел... а любовь и вёсны крутят наших судеб карусель.

Одуванчику приснилась золотая голова После дней ненастных милость - распахнулась синева, одуванчику приснилась золотая голова. Из привычных будней выпал - суеты и спешки нет, одурманил запах липы - нам с тобой по двадцать лет. Не жалей - осталось мало в пересчёте на года, где закат, полоской алой, мотыльком вспорхнёт звезда. И не бойся ошибиться - и кукушки тоже врут... молодые наши лица отразил зеркальный пруд. А дождь опять нанёс штрихи Судьбу напрасно не кори, что нашу жизнь делить на три - жизнь наяву, на ту, что в снах, на ту, что прожил на словах. Былые вспомнились грехи, а дождь опять нанёс штрихи на вставленный в окно пейзаж, и грусть - порой - и крест, и блажь. Ушла гроза, воскресла тень, вздыхаешь - отцвела сирень, повсюду тополиный пух, и не спалось вчера до двух. И что ты тут ни говори, а жизнь опять делить на три - на ту, что будет, что прошла, на ту, что прожила душа. И поклоны бьёт синица, отпуская всем грехи Отцветает куст сирени, одуванчик белый сник, в кружевных накидках тени прогоняют солнца блик. На берёзах пеной мыльной кучевые облака, у стрекоз в зеркальных крыльях отражается река. Ветерку с утра не спится, сарафан измял ольхи, и поклоны бьёт синица, отпуская всем грехи. И слова - такая малость, а волнение в крови... сизари у ног собрались и воркуют о любви. Ронял шиповник в травы по капельке закат Недолго дождик капал, вздыхала зря река, сосна мохнатой лапой прогнала облака. В дремоту впали тени, ветра сморила лень, и в облачке сирени пропал гудящий шмель. Будила чайка криком грозу и спящий гром, хотелось о великом, а слово - о земном. Века меняют нравы, но не разлук обряд... ронял шиповник в травы по капельке закат. И белый иней одуванчика Весна уже уходит в прошлое - густой травой, на зорьке скошенной, грозой, вишнёвыми метелями, туманом яблонь и капелями. Цветок жасминовый закружится и льдинкой поплывёт по лужице, и белый иней одуванчика накроет солнечного зайчика. Шмелю, стрекозам и соцветиям три летних месяца - столетия, порхает бабочка-капустница, где жёлтый лист на снег опустится. Прошу тебя - не надо мучиться, что поздняя любовь - разлучница... поверь - спасёт от неизбежности простое слово с жестом нежности. О вечности лета гудели траве золотые шмели С начала июня - неделя, тюльпаны уже отцвели, о вечности лета гудели траве золотые шмели. А пышную зелень квартала губили не тучи, а зной, смотрел, как сирень отцветала, со мной одуванчик седой. Я знал, что меня ты любила и что не сойтись берегам, цветущая ветка рябины досталась февральским снегам. Когда нас былое отпустит, и память, и годы решат... мы кто? - только коконы грусти, а бабочкой станет душа. Время лиловых туманов сирени Время лиловых туманов сирени, смеха, улыбок и откровений, синих ночей и метелей акаций, время, в котором нельзя нам остаться. Звёзды слетятся к окну мотыльками, если захочешь, лови их руками, солнечный день или пасмурный вечер - радость такой же осталась при встрече. Пух одуванчиков с бабочкой кружит, яблони цвет льдинкой плавает в луже, время - река без истока и устья, дважды войдёшь - не расстанешься с грустью. Следом за зноем - шумные грозы, ангелы трав - голубые стрекозы... время, которое ловим мы снами, знает, что будет по осени с нами. И тени кружева плели из света Смотрели василёк и подорожник, как бабочек прогнал с поляны дождик, макушку целовал ромашке рыжей и мял ей накрахмаленные брыжи. Лениво тучи уползли на север, дрожал насквозь промокший русый клевер, дышала тяжело листва густая, и день отлёта знала птичья стая. Пчела гудела - скоротечно лето, и тени кружева плели из света, слетались голуби, просили хлеба... а в лужах твой двойник касался неба. Перевязав полоской алой, заря несла в подарок лето Дневные звуки затихали, пришла ночная хмарь дворами, и дождик покрывал штрихами пейзаж в оконной белой раме. В соседнем доме гасли окна, и чья-та сигарета тлела, высокие берёзы мокли, подняв подолы до колена. Привычный круг настольной лампы, ты рядом - и душа на месте, и шорох падающих капель баюкал колыбельной песней. Ушла гроза - и в три светало, объёмы обрели предметы... перевязав полоской алой, заря несла в подарок лето. И звон дождей, и запах лип Качнётся занавески тюль - распишет тень полы под гжель, несёт к окну хмельной июль и запах лип, и звон дождей. А в ряби лужи дрожь берёз и месяц - сломанным кольцом, в копну рябиновых волос уткнулось облако лицом. Встревожат небо сизари, где звёздочка над ивняком, летящая на свет зари, ночным сгорает мотыльком. Что время к осени спешит, напомнит мокрой ветки всхлип... строка из дневника души - и звон дождей, и запах лип.

Мы - две паутинки в осеннем саду Сложились недели - и август прогнал нас снова на те же круги, и жёлтые ветки - последний загар - на плечи берёзы легли. А листья на крик журавлиный спешат, взлетают и падают ниц, потянется в небо и вспомнит душа - она из зимующих птиц. Поплачься - сегодня с судьбой не в ладу, молчанием нас не трави, мы - две паутинки в осеннем саду - спасёмся на ветке любви. Морщинки печали и наши лета про чувства угасшие лгут... монетку луны на удачу ветла бросает в темнеющий пруд. И осень нас окрестит берёзовой листвой Пришли дожди-скитальцы, за ними вслед ветра, а в сквере листьев танцы с заката до утра. Осталась зелень сосен, один виток дорог, сегодня наша осень шагнула на порог. И как судьбу не мерьте, счастливый - кто влюблён, а в жёлтой круговерти грустит багряный клён. Не верь, что спеты песни, что серый день - пустой... и осень нас окрестит берёзовой листвой. Ветка беременна тяжестью яблок Вечно спешили, а поняли поздно, что проглядели уже не отыщем, дождик, склевавший вечерние звёзды, тихо ушёл по ступенчатым крышам. Память назойливо в прошлое гонит, вспомнишь - менялись со временем вкусы, падают в травы с кленовой ладони ниткой разорванной капелек бусы. На двойника из зеркальности лужи смотрит фонарь немигающим взглядом, многое было, бывало и хуже, главное - мы неразлучны и рядом. Утром ненастным прохладно и зябко, пледом укрою, смеёшься - согрелась... ветка беременна тяжестью яблок, в осень с улыбкой - душевная зрелость. Сусальным золотом берёзы покрыли мокрые аллеи За улетевшими стрижами на тёплый юг собрались гуси, и дождь в осенние скрижали вписал строку о нашей грусти. Вставляет утро в рамки окон свои неброские пейзажи, печали разошлись по строкам, надежды остаются блажью. А журавли, срывая голос, опять наобещают встречи, лучом закатным гладиолус осветит бесконечный вечер. Мы, как несрезанные розы, роняя лепестки, сомлели... сусальным золотом берёзы покрыли мокрые аллеи. Золотые дары прячут в мокрых подолах берёзы Вечерами дожди подметают дворы, на газонах осыпались розы, ожидая сентябрь, золотые дары прячут в мокрых подолах берёзы. Покраснела рябина - у всех на виду, уходя, не прощается август, а падучие звёзды в притихшем саду воскрешают пушистые астры. Что не буду скучать, улыбаясь, совру и судьбы пожелаю счастливой, и закатится лето в сырую траву перезрелой несорванной сливой. Но затейливым фразам не верит душа и не хочет с разлукой смириться... а калина рубин драгоценный в ушах прикрывает косынкой из ситца. Лист ивы золотой ладьёй плывёт в туманы октября Соткут дожди из летних гроз и грусть, и черноту ночей, и август на ветвях берёз затеплит язычки свечей. Судьба не взята напрокат, и у слезы знакомый вкус, зарю июля и закат рябина вдела в нитку бус. А бабье лето повернёт спешащий календарь назад, и солнце свой тягучий мёд прольёт на яблоневый сад. Что потеряем, что найдём, по вечерам гадаешь зря... лист ивы золотой ладьёй плывёт в туманы октября. А рябины уже нарумянили лица Постучали дожди, разбудили - не спится, растревожили память не зря, а рябины уже нарумянили лица, ожидая приход сентября. На губах у калины и мякоть рассвета, и блестящие капельки слёз, и считая часы уходящего лета, лепестки осыпаются роз. На душе хорошо - и погода не в тягость, и привычный порядок вещей, я пойду провожать до околицы август и боярышник в красном плаще. Улетят журавли, повинуясь природе, не печалью в тебе прорасту... по берёзовой рощице осень приходит, желтизной помечая листву. Перевязав полоской алой, заря несла в подарок лето Дневные звуки затихали, пришла ночная хмарь дворами, и дождик покрывал штрихами пейзаж в оконной белой раме. В соседнем доме гасли окна, и чья-та сигарета тлела, высокие берёзы мокли, подняв подолы до колена. Привычный круг настольной лампы, ты рядом - и душа на месте, и шорох падающих капель баюкал колыбельной песней. Ушла гроза - и в три светало, объёмы обрели предметы... перевязав полоской алой, заря несла в подарок лето. И незакрытая гардина впустила синий полумрак Предчувствуя грозу июля, дрожал притихший березняк, стирал со стен узоры тюля влетевший в комнату сквозняк. И словно в чём-то виновата у окон кланялась сирень, а в сквере каждый кустик прятал от ветра собственную тень. С ладони влагу пили вязы, ловила капельки трава, фонарь слезился жёлтым глазом, нам были не нужны слова. И незакрытая гардина впустила синий полумрак... с грозой в былое уходила пора житейских передряг. Сугробы падают ничком и молятся на снегопад Вчерашний разговор начнём - на всё у каждого свой взгляд, сугробы падают ничком и молятся на снегопад. А снег в четыре дочерна заштриховал окна проём, зимой длиннее вечера, чтобы понять с кем мы вдвоём. Молчим, вздыхаем, говорим, что жаль, года своё берут, наносят ветки белый грим, всего за несколько минут. Зрачок тускнеет фонаря, уснула, погашу торшер... что серый сумрак декабря, когда светлеет на душе. Валерий Мазманян

Цветущий куст жасмина снег сыпал на траву Что не вернуть, что поздно, слова чужие врут, июнь, ты помнишь, звёзды - кувшинками на пруд. Пчела несла с поляны пыльцу и память гроз, и тени ветер вялый баюкал у берёз. А ты, смеясь, кормила двух уток на плаву, цветущий куст жасмина снег сыпал на траву. И одуванчик - в небо, сорви - и только дунь... теперь, что хочешь требуй, а мне верни июнь. Гроздья увядшей сирени память весны не вернут Дождик нагонит дремоту, ветер разбудит кусты, встретят протяжную ноту аплодисменты листвы. Мнёт, забываясь, берёза мокрый платок на груди, наши житейские грозы вздохом сейчас не суди. Дни ни пусты, ни безлики - просто настройся на лад, солнца скользящие блики лютики в травах хранят. Сердце покоя и лени просит на пару минут... гроздья увядшей сирени память весны не вернут. В руках каштанов оплывали свечи Не верилось, что чувства охладели, рябины отцвели за две недели, куда-то делись золотые кудри - и одуванчик свой парик напудрил. Метались между будущим и прошлым, на травах яблонь цвет лежал порошей, утиный выводок скрывала ива, что не сбылось - всегда для всех красиво. Что на душе - твои сказали руки, слова страстей - порой пустые звуки, в аллее пенились кусты сирени, друг друга не касались наши тени. Себя жалеть - найдётся слов немало, а к четырём за окнами светало, в руках каштанов оплывали свечи... и хочется вернуть любовь, а нечем. В мае ложится на скверы белых черёмух туман Зелень дождями омыта, голуби крошки клюют, тихие радости быта - книга, покой и уют. Где-то читал или слышал - ждите от вёсен чудес, утром на веточках вишен снег лепестками воскрес. Время двулико - и дряблый старец, и прыткий юнец, сколько бесчисленных яблонь оба вели под венец. День - даже скучный и серый - скрасит надежды обман... в мае ложится на скверы белых черёмух туман. И рыжий одуванчик распушил копну нечёсанных волос Встревожит память уходящих лет крикливых чаек пересуд, где ивы горстью золотых монет бросают блики солнца в пруд. Начну винить кого-то - согрешу, не в тягость думать о пустом, а облачко прибилось к камышу бумажным скомканным листом. Для уток хлеб достану - и к воде, вспугну невольно сизаря, не ту струну в твоей душе задел, но встретил я тебя не зря. Вдали от шумных улиц и машин ни вздохов, ни житейских гроз... и рыжий одуванчик распушил копну нечёсанных волос. Над нашим домом флаг апреля - на синем фоне сизари Монетку солнца ищут кряквы на дне холодного пруда, все обещания и клятвы давно проверили года. Пробилась на газонах зелень, и талая вода сошла, тот возраст, что назвали зрелым, совсем не чувствует душа. А мать-и-мачеху в овраге рассыпал день снопами искр, и трудно словом на бумаге мне передать ночную мысль. Играть с судьбой поднаторели, а вот не спится до зари... над нашим домом флаг апреля - на синем фоне сизари. И вдалеке раскаты грома пугали веточки герани Собрались тучи возле дома, и сумерки стирали грани, и вдалеке раскаты грома пугали веточки герани. И монотонный стук баюкал, и память прошлого тревожил, а дождь на ниточках, как кукол, водил по улицам прохожих. Молчали мы и каждый помнил - нас не любовь, а время судит, а на окне изломы молний чертили нам зигзаги судеб. Пусть наша грусть не станет мукой - прощальные слова в прихожей... а дождь на ниточках, как кукол, уводит в прошлое прохожих. Давай на грусть наложим вето Давай на грусть наложим вето, когда не спится до рассвета, когда ты в зеркало не глядя, седые вспоминаешь пряди. Молчание плетёт интригу, не делай вид - читаешь книгу, печаль плетёт у сердца кокон - постой со мной у синих окон. На город лёг туман акаций, душа зовёт в нём потеряться, а ветер вишню в белой шали, слегка касаясь, утешает. Поплачься, если станет легче, а майский дождь у окон шепчет, что за весной не осень - лето... давай на грусть наложим вето. И белый иней одуванчика Весна уже уходит в прошлое - густой травой, на зорьке скошенной, грозой, вишнёвыми метелями, туманом яблонь и капелями. Цветок жасминовый закружится и льдинкой поплывёт по лужице, и белый иней одуванчика накроет солнечного зайчика. Шмелю, стрекозам и соцветиям три летних месяца - столетия, порхает бабочка-капустница, где жёлтый лист на снег опустится. Прошу тебя - не надо мучиться, что поздняя любовь - разлучница... поверь - спасёт от неизбежности простое слово с жестом нежности. Шлют позывные светлячки Прошёлся дождик и прохлада прочь прогнала остатки сна, а из листвы совиным взглядом на нас уставилась луна. Туман у изгороди виснет большим жасминовым кустом, ночное время - время истин, и время - строить на пустом. Наш шёпот слушает лужайка, мы рядом, а две тени - врозь, тебе, что не вернётся, жалко, а мне - всё то, что не сбылось. Вздохну - менять нам что-то поздно, смеёшься - рано в старички... а из травы далёким звёздам шлют позывные светлячки. И ручей обмывает лодыжки ракит Ничего, что раздета ольха донага, по оврагам хоронятся нынче снега, и сметают дожди под стволы и в кусты потемневшую медь прошлогодней листвы. По-хозяйски освоились в роще грачи, и доверишься сердцу в бессонной ночи, что получится всё, как себе загадал, а за тридцать давно - разве это года. Закрутилась быстрее времён карусель, взбудоражено небо прилётом гусей, и ручей обмывает лодыжки ракит... и болевшее долго уже не болит. Голубой забьётся жилкой ручей под белой кожей льда Метёт метель вторые сутки, от серых дней срываясь в крик, увидишь - на синичьей грудке навек остался солнца блик. Сугроб у наших окон пухнет, к худой берёзе льнёт плечом, вечерний разговор на кухне о сокровенном, ни о чём. Не знают, падая снежинки, их воскрешение - вода, и голубой забьётся жилкой ручей под белой кожей льда. Неделя-две и все ракиты напьются серебра реки... как наши судьбы перевиты, узнай касанием руки. Поверишь синим утром - невзгоды позади Былое не тревожим к вечерней темноте, сугробу на ночь ложе пришла стелить метель. Раскинь на счастье карты и разговор начни, за пазухой у марта проталины, ручьи. Поплачемся, потужим, что дни порой пусты, грачи намоют в луже нам золото листвы. Что сном осталось смутным, что болью - не суди... поверишь синим утром - невзгоды позади. И в снах остаются не зимы, а вёсны Настольную лампу включи - и два кресла, шкафы, и их тени из мрака воскреснут, надеждой пустой, оправданием, ложью бессонная ночь мою душу тревожит. Приляжешь - комками в ногах одеяло, одних покаяний для прошлого мало, холодная мгла за окном тяжелеет, напрасные вздохи - цена сожалений. А в памяти шум, как на людном вокзале... расстались и главное мы не сказали, что в море житейском ты - парус, я - вёсла, и в снах остаются не зимы, а вёсны. Но я ещё не ведаю, что вы - моя бессонница Сугробы дремлют тучные, под снегом ветка хрустнула, припомнитесь по случаю в мою минуту грустную. Ещё декада минула, луна уже в три четверти, зима - пора унылая холодным длинным вечером. Глаза закроешь - прошлое шумит в душе вокзалами, осталось - всё хорошее и слово запоздалое. С печалью справлюсь, с бедами, и лёд на речке тронется... но я ещё не ведаю, что вы - моя бессонница. Валерий Мазманян

И тени кружева плели из света Смотрели василёк и подорожник, как бабочек прогнал с поляны дождик, макушку целовал ромашке рыжей и мял ей накрахмаленные брыжи. Лениво тучи уползли на север, дрожал насквозь промокший русый клевер, дышала тяжело листва густая, и день отлёта знала птичья стая. Пчела гудела - скоротечно лето, и тени кружева плели из света, слетались голуби, просили хлеба... а в лужах твой двойник касался неба. И брызги белые сирени летят в открытое окно Уже с утра томилась зелень предчувствием большой грозы, а лето красное звенело крылом летящей стрекозы. Мотив тоскливый вспомнил ветер, из неба выдавил слезу, и прочерк ласточки отметил - откуда надо ждать грозу. Стемнело, в миг исчезли тени, качнулись вниз верхушки крон - и брызги белые сирени летят в открытое окно. Когда на лужах капель пляски, июнь холодный не жалей... узнаешь ты, какие сказки рождает музыка дождей. Бабочки белые кружатся Бабочки белые кружатся, жизни - на пару минут, оттепель, в сереньких лужицах души их ищут приют. В снах своих зимние вишни лето увидят на миг, двор охраняет притихший толстый в поту снеговик. Листья берёзы из меди тихо звенят на ветру, ива озябшая бредит - нежатся звёзды в пруду. Завтра - мороз, гололедица, ветками сшитая высь... дождь, снег, а в сумерках светятся окна, где нас заждались. Золотят дорожки ивы Отгудел пчелиный улей, журавлям пора за море, синеву хранит июля увядающий цикорий. Отцветая, мальвы бредят об ушедшем тёплом лете, у берёзы горстку меди отобрал бродяга-ветер. Золотят дорожки ивы, и погожий вечер в радость, на прощание красивым пожелал остаться август. Ты не верь, что осень судит, что не выбраться из круга... паутинки наших судеб зацепились друг за друга. Пора учить язык грачей Над тенью ветер посмеётся, взъерошит волосы рябин, а в лужице монетку солнца нашли и делят воробьи. На волю из ледовой клетки подснежник рвётся и ручей, и шепчутся худые ветки - пора учить язык грачей. Мотивы нудные метели сменило пение синиц, не хочет слышать звон капели седой сугроб, упавший ниц. И что вчера казалось важным - ненужный лист черновика - плывёт корабликом бумажным по синей луже в облака. Царство голубых стрекоз После коротких летних гроз пруд - царство голубых стрекоз, и любопытством не греши - о чём здесь грезят камыши. И всё вокруг полно чудес - у василька глаза небес, красивой парой лебедей плывут два облака в воде. А взгляд старается сберечь лицо, загар любимых плеч... махнула бабочка крылом - я - в настоящем, ты - в былом. Воспоминания вернут июньский вечер, старый пруд... а царство голубых стрекоз всегда мне снится после гроз. Валерий Мазманян

И крылом нарежет птица окнам дольки синевы Нас берёза с белой грудью угостит при встрече соком, под слезу капели будет умирать зима у окон. Грач распустит веток пряжу, у крыльца сугроб усохнет, на твои колени ляжет солнца луч полоской охры. И бывали зимы хуже, но пока в руке рука, воробьи утопят в луже кучевые облака. И найдётся в чём виниться, и без домыслов молвы... и крылом нарежет птица окнам дольки синевы. На берёзовой веточке неба лоскут О судьбе разговоры уже не влекут - вспоминается чья-то вина, зацепился за веточку неба лоскут и трепещет в проёме окна. Не озлобились, живы, не стали грубей, не горюй, а уныние - грех, белизною пометил виски, голубей и берёзы растаявший снег. Не вздыхай, нам апрельские ночи вернут всех ушедших в красивые сны... на берёзовой веточке неба лоскут, улыбнись - это вымпел весны. Клён моет чёрные лодыжки Лоскутья неба делят ветки в свинцовых лужах февраля, сугробы плачутся в жилетку усохшей тени фонаря. Клён моет чёрные лодыжки, не отморозил - повезло, и знаем мы не понаслышке - зимы обманчиво тепло. Виски в снегу - давно не парень и не к лицу слова клише... тебе я просто благодарен за оттепель в моей душе. И чёрному грачу поверим На серость стен мазками охры рассвет погожий день нанёс, ещё один сугроб усохнет у белых ног худых берёз. Из жарких стран - пора на север, и птичьим стаям не до сна, и чёрному грачу поверим, что март и на дворе весна. У сердца истина простая - твоя рука в моей руке, и льдинкой облако растает в небесной голубой реке. Судьба побалует хорошим... и пусть морщинка льнёт к губам, сегодня мы печаль раскрошим, как корку хлеба голубям. Болтливый ручеёк уносит Воспоминания - минуты, а сколько было на пути, чем ближе подойдёшь к кому-то, тем дальше хочется уйти. Косынкой облако повяжет берёза на худой груди, становимся с годами глаже, ушли чужие - не суди. С утра воркует голубь сизый, что надо помнить - прячем в сны, капели слушаем репризы - бессмертна музыка весны. Зима, метели, память вёсен сложились в суетливый век... болтливый ручеёк уносит и палый лист, и талый снег. Аллея ниточками веток сошьёт лоскутья синевы Уже не редкость день погожий, последний снег к кусту приник, и блеском золота тревожит грача скользящий солнца блик. Пожухлый лист с порывом ветра прильнёт к груди сырой травы, аллея ниточками веток сошьёт лоскутья синевы. Приветливей, светлее лица, и легче груз прожитых лет, и мнит себя свободной птицей пустой разорванный пакет. Морщинки - только сухость кожи, и ты зеркал не слушай ложь... и пусть вчера и завтра схожи, весной чудес от жизни ждёшь. Налепит ветер белых птиц Ветла проводит битый лёд, клин журавлиный встретим мы, и белой бабочкой вспорхнёт с весенних трав душа зимы. Костистый тополь на плечах поднимет солнышко в зенит, и в такт мелодии ручья ольха серёжкой зазвенит. В дремоте чуткой тихий лес, февраль - не время птичьих гнёзд, но обещание чудес таит молчание берёз. И пусть сегодня нелегко заполнить пустоту страниц... для нас с тобой из облаков налепит ветер белых птиц. Берёза серебряный волос украсит алмазной звездой Морозно, ломается голос, снежинка растает слезой, берёза серебряный волос украсит алмазной звездой. Пока отношения шатки, былое с добром отпусти, большие пушистые шапки надели худые кусты. Не всё перепишешь с начала, но можно начать и с конца, и сердце недаром стучало - сойдутся следы у крыльца. У дома сугробов отара - метели пригнали, ушли... и облачком белого пара плохое слетает с души. Задремавшая луна улыбается во сне Все сугробы спеленал к десяти вечерний снег, задремавшая луна улыбается во сне. Грезится весенний день - принесли тепло грачи, убаюкал ветер тень, и зажгла звезда ночник. Суета, усталость, хмарь - три морщинки возле глаз, посмотри - нашёл фонарь у окна большой алмаз. Погрусти, но бровь не хмурь, у судьбы не просим крох... отзвуком житейских бурь остаётся тихий вздох. Худой фонарь у тёмных окон пускает жёлтую слезу Унылый день не станет датой, забудь и зря не морщи лоб, на простыне, ветрами смятой, уснул калачиком сугроб. Раздвинешь шторы - тени в коме, на сером - белые штрихи, ночных воспоминаний промельк тревожит старые грехи. Былое тронешь ненароком, не вороши, что там - внизу, худой фонарь у тёмных окон пускает жёлтую слезу. И сколько от себя ни бегай, найдётся повод для тоски... с берёзой, облаком и снегом роднятся белизной виски. И неба серые лоскутья на чёрных ветках сушит ветер Опять сезонов перепутье, не отличишь от утра вечер, и неба серые лоскутья на чёрных ветках сушит ветер. А там, где были снега пятна, мерцают лужи из металла, твоё молчание понятно - от этой серости устала. Одно уже не повторится, другое - памяти отдали, и петли времени на спицы ложатся ровными рядами. Добавлю в комплименты лести - душа вспорхнёт и вёсны вспомнит... оконным переплётом крестит фонарь тебя и сумрак комнат. Метелям - в память лет По лужам облака плывут, последний снег зачах, и сосны держат синеву на бронзовых плечах. На все лады поют ручьи, что всё в твоих руках, гуляют важные грачи в потёртых сюртуках. Дождям - в жемчужную росу, метелям - в память лет, я, как огонь любви, несу багряных роз букет. Возьмёшь цветы, я, не дыша, услышу - горячо... и сизым голубем душа - на белое плечо. Валерий Мазманян