MazVG

Мы - две паутинки в осеннем саду Сложились недели - и август прогнал нас снова на те же круги, и жёлтые ветки - последний загар - на плечи берёзы легли. А листья на крик журавлиный спешат, взлетают и падают ниц, потянется в небо и вспомнит душа - она из зимующих птиц. Поплачься - сегодня с судьбой не в ладу, молчанием нас не трави, мы - две паутинки в осеннем саду - спасёмся на ветке любви. Морщинки печали и наши лета про чувства угасшие лгут... монетку луны на удачу ветла бросает в темнеющий пруд. И осень нас окрестит берёзовой листвой Пришли дожди-скитальцы, за ними вслед ветра, а в сквере листьев танцы с заката до утра. Осталась зелень сосен, один виток дорог, сегодня наша осень шагнула на порог. И как судьбу не мерьте, счастливый - кто влюблён, а в жёлтой круговерти грустит багряный клён. Не верь, что спеты песни, что серый день - пустой... и осень нас окрестит берёзовой листвой. Ветка беременна тяжестью яблок Вечно спешили, а поняли поздно, что проглядели уже не отыщем, дождик, склевавший вечерние звёзды, тихо ушёл по ступенчатым крышам. Память назойливо в прошлое гонит, вспомнишь - менялись со временем вкусы, падают в травы с кленовой ладони ниткой разорванной капелек бусы. На двойника из зеркальности лужи смотрит фонарь немигающим взглядом, многое было, бывало и хуже, главное - мы неразлучны и рядом. Утром ненастным прохладно и зябко, пледом укрою, смеёшься - согрелась... ветка беременна тяжестью яблок, в осень с улыбкой - душевная зрелость. Сусальным золотом берёзы покрыли мокрые аллеи За улетевшими стрижами на тёплый юг собрались гуси, и дождь в осенние скрижали вписал строку о нашей грусти. Вставляет утро в рамки окон свои неброские пейзажи, печали разошлись по строкам, надежды остаются блажью. А журавли, срывая голос, опять наобещают встречи, лучом закатным гладиолус осветит бесконечный вечер. Мы, как несрезанные розы, роняя лепестки, сомлели... сусальным золотом берёзы покрыли мокрые аллеи. Золотые дары прячут в мокрых подолах берёзы Вечерами дожди подметают дворы, на газонах осыпались розы, ожидая сентябрь, золотые дары прячут в мокрых подолах берёзы. Покраснела рябина - у всех на виду, уходя, не прощается август, а падучие звёзды в притихшем саду воскрешают пушистые астры. Что не буду скучать, улыбаясь, совру и судьбы пожелаю счастливой, и закатится лето в сырую траву перезрелой несорванной сливой. Но затейливым фразам не верит душа и не хочет с разлукой смириться... а калина рубин драгоценный в ушах прикрывает косынкой из ситца. Лист ивы золотой ладьёй плывёт в туманы октября Соткут дожди из летних гроз и грусть, и черноту ночей, и август на ветвях берёз затеплит язычки свечей. Судьба не взята напрокат, и у слезы знакомый вкус, зарю июля и закат рябина вдела в нитку бус. А бабье лето повернёт спешащий календарь назад, и солнце свой тягучий мёд прольёт на яблоневый сад. Что потеряем, что найдём, по вечерам гадаешь зря... лист ивы золотой ладьёй плывёт в туманы октября. А рябины уже нарумянили лица Постучали дожди, разбудили - не спится, растревожили память не зря, а рябины уже нарумянили лица, ожидая приход сентября. На губах у калины и мякоть рассвета, и блестящие капельки слёз, и считая часы уходящего лета, лепестки осыпаются роз. На душе хорошо - и погода не в тягость, и привычный порядок вещей, я пойду провожать до околицы август и боярышник в красном плаще. Улетят журавли, повинуясь природе, не печалью в тебе прорасту... по берёзовой рощице осень приходит, желтизной помечая листву. Перевязав полоской алой, заря несла в подарок лето Дневные звуки затихали, пришла ночная хмарь дворами, и дождик покрывал штрихами пейзаж в оконной белой раме. В соседнем доме гасли окна, и чья-та сигарета тлела, высокие берёзы мокли, подняв подолы до колена. Привычный круг настольной лампы, ты рядом - и душа на месте, и шорох падающих капель баюкал колыбельной песней. Ушла гроза - и в три светало, объёмы обрели предметы... перевязав полоской алой, заря несла в подарок лето. И незакрытая гардина впустила синий полумрак Предчувствуя грозу июля, дрожал притихший березняк, стирал со стен узоры тюля влетевший в комнату сквозняк. И словно в чём-то виновата у окон кланялась сирень, а в сквере каждый кустик прятал от ветра собственную тень. С ладони влагу пили вязы, ловила капельки трава, фонарь слезился жёлтым глазом, нам были не нужны слова. И незакрытая гардина впустила синий полумрак... с грозой в былое уходила пора житейских передряг. Сугробы падают ничком и молятся на снегопад Вчерашний разговор начнём - на всё у каждого свой взгляд, сугробы падают ничком и молятся на снегопад. А снег в четыре дочерна заштриховал окна проём, зимой длиннее вечера, чтобы понять с кем мы вдвоём. Молчим, вздыхаем, говорим, что жаль, года своё берут, наносят ветки белый грим, всего за несколько минут. Зрачок тускнеет фонаря, уснула, погашу торшер... что серый сумрак декабря, когда светлеет на душе. Валерий Мазманян

Цветущий куст жасмина снег сыпал на траву Что не вернуть, что поздно, слова чужие врут, июнь, ты помнишь, звёзды - кувшинками на пруд. Пчела несла с поляны пыльцу и память гроз, и тени ветер вялый баюкал у берёз. А ты, смеясь, кормила двух уток на плаву, цветущий куст жасмина снег сыпал на траву. И одуванчик - в небо, сорви - и только дунь... теперь, что хочешь требуй, а мне верни июнь. Гроздья увядшей сирени память весны не вернут Дождик нагонит дремоту, ветер разбудит кусты, встретят протяжную ноту аплодисменты листвы. Мнёт, забываясь, берёза мокрый платок на груди, наши житейские грозы вздохом сейчас не суди. Дни ни пусты, ни безлики - просто настройся на лад, солнца скользящие блики лютики в травах хранят. Сердце покоя и лени просит на пару минут... гроздья увядшей сирени память весны не вернут. В руках каштанов оплывали свечи Не верилось, что чувства охладели, рябины отцвели за две недели, куда-то делись золотые кудри - и одуванчик свой парик напудрил. Метались между будущим и прошлым, на травах яблонь цвет лежал порошей, утиный выводок скрывала ива, что не сбылось - всегда для всех красиво. Что на душе - твои сказали руки, слова страстей - порой пустые звуки, в аллее пенились кусты сирени, друг друга не касались наши тени. Себя жалеть - найдётся слов немало, а к четырём за окнами светало, в руках каштанов оплывали свечи... и хочется вернуть любовь, а нечем. В мае ложится на скверы белых черёмух туман Зелень дождями омыта, голуби крошки клюют, тихие радости быта - книга, покой и уют. Где-то читал или слышал - ждите от вёсен чудес, утром на веточках вишен снег лепестками воскрес. Время двулико - и дряблый старец, и прыткий юнец, сколько бесчисленных яблонь оба вели под венец. День - даже скучный и серый - скрасит надежды обман... в мае ложится на скверы белых черёмух туман. И рыжий одуванчик распушил копну нечёсанных волос Встревожит память уходящих лет крикливых чаек пересуд, где ивы горстью золотых монет бросают блики солнца в пруд. Начну винить кого-то - согрешу, не в тягость думать о пустом, а облачко прибилось к камышу бумажным скомканным листом. Для уток хлеб достану - и к воде, вспугну невольно сизаря, не ту струну в твоей душе задел, но встретил я тебя не зря. Вдали от шумных улиц и машин ни вздохов, ни житейских гроз... и рыжий одуванчик распушил копну нечёсанных волос. Над нашим домом флаг апреля - на синем фоне сизари Монетку солнца ищут кряквы на дне холодного пруда, все обещания и клятвы давно проверили года. Пробилась на газонах зелень, и талая вода сошла, тот возраст, что назвали зрелым, совсем не чувствует душа. А мать-и-мачеху в овраге рассыпал день снопами искр, и трудно словом на бумаге мне передать ночную мысль. Играть с судьбой поднаторели, а вот не спится до зари... над нашим домом флаг апреля - на синем фоне сизари. И вдалеке раскаты грома пугали веточки герани Собрались тучи возле дома, и сумерки стирали грани, и вдалеке раскаты грома пугали веточки герани. И монотонный стук баюкал, и память прошлого тревожил, а дождь на ниточках, как кукол, водил по улицам прохожих. Молчали мы и каждый помнил - нас не любовь, а время судит, а на окне изломы молний чертили нам зигзаги судеб. Пусть наша грусть не станет мукой - прощальные слова в прихожей... а дождь на ниточках, как кукол, уводит в прошлое прохожих. Давай на грусть наложим вето Давай на грусть наложим вето, когда не спится до рассвета, когда ты в зеркало не глядя, седые вспоминаешь пряди. Молчание плетёт интригу, не делай вид - читаешь книгу, печаль плетёт у сердца кокон - постой со мной у синих окон. На город лёг туман акаций, душа зовёт в нём потеряться, а ветер вишню в белой шали, слегка касаясь, утешает. Поплачься, если станет легче, а майский дождь у окон шепчет, что за весной не осень - лето... давай на грусть наложим вето. И белый иней одуванчика Весна уже уходит в прошлое - густой травой, на зорьке скошенной, грозой, вишнёвыми метелями, туманом яблонь и капелями. Цветок жасминовый закружится и льдинкой поплывёт по лужице, и белый иней одуванчика накроет солнечного зайчика. Шмелю, стрекозам и соцветиям три летних месяца - столетия, порхает бабочка-капустница, где жёлтый лист на снег опустится. Прошу тебя - не надо мучиться, что поздняя любовь - разлучница... поверь - спасёт от неизбежности простое слово с жестом нежности. Шлют позывные светлячки Прошёлся дождик и прохлада прочь прогнала остатки сна, а из листвы совиным взглядом на нас уставилась луна. Туман у изгороди виснет большим жасминовым кустом, ночное время - время истин, и время - строить на пустом. Наш шёпот слушает лужайка, мы рядом, а две тени - врозь, тебе, что не вернётся, жалко, а мне - всё то, что не сбылось. Вздохну - менять нам что-то поздно, смеёшься - рано в старички... а из травы далёким звёздам шлют позывные светлячки. И ручей обмывает лодыжки ракит Ничего, что раздета ольха донага, по оврагам хоронятся нынче снега, и сметают дожди под стволы и в кусты потемневшую медь прошлогодней листвы. По-хозяйски освоились в роще грачи, и доверишься сердцу в бессонной ночи, что получится всё, как себе загадал, а за тридцать давно - разве это года. Закрутилась быстрее времён карусель, взбудоражено небо прилётом гусей, и ручей обмывает лодыжки ракит... и болевшее долго уже не болит. Голубой забьётся жилкой ручей под белой кожей льда Метёт метель вторые сутки, от серых дней срываясь в крик, увидишь - на синичьей грудке навек остался солнца блик. Сугроб у наших окон пухнет, к худой берёзе льнёт плечом, вечерний разговор на кухне о сокровенном, ни о чём. Не знают, падая снежинки, их воскрешение - вода, и голубой забьётся жилкой ручей под белой кожей льда. Неделя-две и все ракиты напьются серебра реки... как наши судьбы перевиты, узнай касанием руки. Поверишь синим утром - невзгоды позади Былое не тревожим к вечерней темноте, сугробу на ночь ложе пришла стелить метель. Раскинь на счастье карты и разговор начни, за пазухой у марта проталины, ручьи. Поплачемся, потужим, что дни порой пусты, грачи намоют в луже нам золото листвы. Что сном осталось смутным, что болью - не суди... поверишь синим утром - невзгоды позади. И в снах остаются не зимы, а вёсны Настольную лампу включи - и два кресла, шкафы, и их тени из мрака воскреснут, надеждой пустой, оправданием, ложью бессонная ночь мою душу тревожит. Приляжешь - комками в ногах одеяло, одних покаяний для прошлого мало, холодная мгла за окном тяжелеет, напрасные вздохи - цена сожалений. А в памяти шум, как на людном вокзале... расстались и главное мы не сказали, что в море житейском ты - парус, я - вёсла, и в снах остаются не зимы, а вёсны. Но я ещё не ведаю, что вы - моя бессонница Сугробы дремлют тучные, под снегом ветка хрустнула, припомнитесь по случаю в мою минуту грустную. Ещё декада минула, луна уже в три четверти, зима - пора унылая холодным длинным вечером. Глаза закроешь - прошлое шумит в душе вокзалами, осталось - всё хорошее и слово запоздалое. С печалью справлюсь, с бедами, и лёд на речке тронется... но я ещё не ведаю, что вы - моя бессонница. Валерий Мазманян

И тени кружева плели из света Смотрели василёк и подорожник, как бабочек прогнал с поляны дождик, макушку целовал ромашке рыжей и мял ей накрахмаленные брыжи. Лениво тучи уползли на север, дрожал насквозь промокший русый клевер, дышала тяжело листва густая, и день отлёта знала птичья стая. Пчела гудела - скоротечно лето, и тени кружева плели из света, слетались голуби, просили хлеба... а в лужах твой двойник касался неба. И брызги белые сирени летят в открытое окно Уже с утра томилась зелень предчувствием большой грозы, а лето красное звенело крылом летящей стрекозы. Мотив тоскливый вспомнил ветер, из неба выдавил слезу, и прочерк ласточки отметил - откуда надо ждать грозу. Стемнело, в миг исчезли тени, качнулись вниз верхушки крон - и брызги белые сирени летят в открытое окно. Когда на лужах капель пляски, июнь холодный не жалей... узнаешь ты, какие сказки рождает музыка дождей. Бабочки белые кружатся Бабочки белые кружатся, жизни - на пару минут, оттепель, в сереньких лужицах души их ищут приют. В снах своих зимние вишни лето увидят на миг, двор охраняет притихший толстый в поту снеговик. Листья берёзы из меди тихо звенят на ветру, ива озябшая бредит - нежатся звёзды в пруду. Завтра - мороз, гололедица, ветками сшитая высь... дождь, снег, а в сумерках светятся окна, где нас заждались. Золотят дорожки ивы Отгудел пчелиный улей, журавлям пора за море, синеву хранит июля увядающий цикорий. Отцветая, мальвы бредят об ушедшем тёплом лете, у берёзы горстку меди отобрал бродяга-ветер. Золотят дорожки ивы, и погожий вечер в радость, на прощание красивым пожелал остаться август. Ты не верь, что осень судит, что не выбраться из круга... паутинки наших судеб зацепились друг за друга. Пора учить язык грачей Над тенью ветер посмеётся, взъерошит волосы рябин, а в лужице монетку солнца нашли и делят воробьи. На волю из ледовой клетки подснежник рвётся и ручей, и шепчутся худые ветки - пора учить язык грачей. Мотивы нудные метели сменило пение синиц, не хочет слышать звон капели седой сугроб, упавший ниц. И что вчера казалось важным - ненужный лист черновика - плывёт корабликом бумажным по синей луже в облака. Царство голубых стрекоз После коротких летних гроз пруд - царство голубых стрекоз, и любопытством не греши - о чём здесь грезят камыши. И всё вокруг полно чудес - у василька глаза небес, красивой парой лебедей плывут два облака в воде. А взгляд старается сберечь лицо, загар любимых плеч... махнула бабочка крылом - я - в настоящем, ты - в былом. Воспоминания вернут июньский вечер, старый пруд... а царство голубых стрекоз всегда мне снится после гроз. Валерий Мазманян

И крылом нарежет птица окнам дольки синевы Нас берёза с белой грудью угостит при встрече соком, под слезу капели будет умирать зима у окон. Грач распустит веток пряжу, у крыльца сугроб усохнет, на твои колени ляжет солнца луч полоской охры. И бывали зимы хуже, но пока в руке рука, воробьи утопят в луже кучевые облака. И найдётся в чём виниться, и без домыслов молвы... и крылом нарежет птица окнам дольки синевы. На берёзовой веточке неба лоскут О судьбе разговоры уже не влекут - вспоминается чья-то вина, зацепился за веточку неба лоскут и трепещет в проёме окна. Не озлобились, живы, не стали грубей, не горюй, а уныние - грех, белизною пометил виски, голубей и берёзы растаявший снег. Не вздыхай, нам апрельские ночи вернут всех ушедших в красивые сны... на берёзовой веточке неба лоскут, улыбнись - это вымпел весны. Клён моет чёрные лодыжки Лоскутья неба делят ветки в свинцовых лужах февраля, сугробы плачутся в жилетку усохшей тени фонаря. Клён моет чёрные лодыжки, не отморозил - повезло, и знаем мы не понаслышке - зимы обманчиво тепло. Виски в снегу - давно не парень и не к лицу слова клише... тебе я просто благодарен за оттепель в моей душе. И чёрному грачу поверим На серость стен мазками охры рассвет погожий день нанёс, ещё один сугроб усохнет у белых ног худых берёз. Из жарких стран - пора на север, и птичьим стаям не до сна, и чёрному грачу поверим, что март и на дворе весна. У сердца истина простая - твоя рука в моей руке, и льдинкой облако растает в небесной голубой реке. Судьба побалует хорошим... и пусть морщинка льнёт к губам, сегодня мы печаль раскрошим, как корку хлеба голубям. Болтливый ручеёк уносит Воспоминания - минуты, а сколько было на пути, чем ближе подойдёшь к кому-то, тем дальше хочется уйти. Косынкой облако повяжет берёза на худой груди, становимся с годами глаже, ушли чужие - не суди. С утра воркует голубь сизый, что надо помнить - прячем в сны, капели слушаем репризы - бессмертна музыка весны. Зима, метели, память вёсен сложились в суетливый век... болтливый ручеёк уносит и палый лист, и талый снег. Аллея ниточками веток сошьёт лоскутья синевы Уже не редкость день погожий, последний снег к кусту приник, и блеском золота тревожит грача скользящий солнца блик. Пожухлый лист с порывом ветра прильнёт к груди сырой травы, аллея ниточками веток сошьёт лоскутья синевы. Приветливей, светлее лица, и легче груз прожитых лет, и мнит себя свободной птицей пустой разорванный пакет. Морщинки - только сухость кожи, и ты зеркал не слушай ложь... и пусть вчера и завтра схожи, весной чудес от жизни ждёшь. Налепит ветер белых птиц Ветла проводит битый лёд, клин журавлиный встретим мы, и белой бабочкой вспорхнёт с весенних трав душа зимы. Костистый тополь на плечах поднимет солнышко в зенит, и в такт мелодии ручья ольха серёжкой зазвенит. В дремоте чуткой тихий лес, февраль - не время птичьих гнёзд, но обещание чудес таит молчание берёз. И пусть сегодня нелегко заполнить пустоту страниц... для нас с тобой из облаков налепит ветер белых птиц. Берёза серебряный волос украсит алмазной звездой Морозно, ломается голос, снежинка растает слезой, берёза серебряный волос украсит алмазной звездой. Пока отношения шатки, былое с добром отпусти, большие пушистые шапки надели худые кусты. Не всё перепишешь с начала, но можно начать и с конца, и сердце недаром стучало - сойдутся следы у крыльца. У дома сугробов отара - метели пригнали, ушли... и облачком белого пара плохое слетает с души. Задремавшая луна улыбается во сне Все сугробы спеленал к десяти вечерний снег, задремавшая луна улыбается во сне. Грезится весенний день - принесли тепло грачи, убаюкал ветер тень, и зажгла звезда ночник. Суета, усталость, хмарь - три морщинки возле глаз, посмотри - нашёл фонарь у окна большой алмаз. Погрусти, но бровь не хмурь, у судьбы не просим крох... отзвуком житейских бурь остаётся тихий вздох. Худой фонарь у тёмных окон пускает жёлтую слезу Унылый день не станет датой, забудь и зря не морщи лоб, на простыне, ветрами смятой, уснул калачиком сугроб. Раздвинешь шторы - тени в коме, на сером - белые штрихи, ночных воспоминаний промельк тревожит старые грехи. Былое тронешь ненароком, не вороши, что там - внизу, худой фонарь у тёмных окон пускает жёлтую слезу. И сколько от себя ни бегай, найдётся повод для тоски... с берёзой, облаком и снегом роднятся белизной виски. И неба серые лоскутья на чёрных ветках сушит ветер Опять сезонов перепутье, не отличишь от утра вечер, и неба серые лоскутья на чёрных ветках сушит ветер. А там, где были снега пятна, мерцают лужи из металла, твоё молчание понятно - от этой серости устала. Одно уже не повторится, другое - памяти отдали, и петли времени на спицы ложатся ровными рядами. Добавлю в комплименты лести - душа вспорхнёт и вёсны вспомнит... оконным переплётом крестит фонарь тебя и сумрак комнат. Метелям - в память лет По лужам облака плывут, последний снег зачах, и сосны держат синеву на бронзовых плечах. На все лады поют ручьи, что всё в твоих руках, гуляют важные грачи в потёртых сюртуках. Дождям - в жемчужную росу, метелям - в память лет, я, как огонь любви, несу багряных роз букет. Возьмёшь цветы, я, не дыша, услышу - горячо... и сизым голубем душа - на белое плечо. Валерий Мазманян